Комната сияла от солнечного света, но глухой ужас отравлял воздух. Ужас бился в двери дома. Он разъедал стены и гнездился на стропилах крыши. Он звякал засовами и скребся в окна. Бусины его налитых кровью глаз заглядывали во все щели. Клацали острые, как иглы, зубы.

Джейн Хилиард сидела на резном дубовом сундуке, со страхом глядя на улицу сквозь окно. Ее одежда была проста, но хорошо скроена. Волосы черной волной сбегали по спине. Высокий, терзаемый грустными мыслями лоб был бледен.

Отец сидел за письменным столом. Нетерпеливо барабаня пальцами, он то и дело поглядывал на часы в деревянном корпусе в ожидании обещанного визита. Гость опаздывал уже на два часа. Возникали опасения, что он не придет вообще.

Мама и Молли сидели перед окном, где было светлее, и шили, чтобы хоть как-то подавить тревогу и дурные предчувствия. Николас — молодой мужчина, первенец в семье — неподвижно стоял спиной к камину, сцепив пальцы рук.

— Он не придет, — пробормотал Николас. — Сегодня не придет. Уже слишком поздно.

Молчание. Джейн глянула на него и закусила нижнюю губу.

— Он придет. — Голос отца прозвучал глухо, как далекий гром. — Раз сказал, что придет, — значит, придет.

Стены были украшены вышитыми картинами в рамках: двенадцать правил хорошего тона Карла I. Совсем недавно они были отреставрированы. Раскрытые парадные веера на панельной обшивке красного дерева напоминали огромных спящих бабочек. Молли, сидевшая в своем крутящемся кресле, переменила позу и подняла глаза от работы, чтобы посмотреть на пустынную улицу.

Он не придет.

Внизу зазвонил колокольчик. Папа вздохнул и уронил голову на руки.

Взгляды всех обратились к двери.

Горничная провела врача в дом. Следом за ним в комнату как будто влетел дух тревоги и спешки. Доктор снял плащ, широко взмахнув им. Поднявшись, отец пожал ему руку.

— Мне пришлось задержаться, — проговорил доктор после того, как горничная ушла.

Лицо доктора с резкими чертами было грубым, как валун на вересковой пустоши. Волосы подернулись сединой. Глаза темно-карие, почти черные.

— Вы пришли! — воскликнул отец. — Слава Господу!

— Слава Господу, в самом деле, — мрачно произнес доктор. — Такие времена, что дожить до конца дня в добром здравии причина вполне достаточная, чтобы благодарить Господа.

— Сколько умерло сегодня народу?

— Не могу сказать. Слишком много. И нет этому конца. Возле старой сыромятни роют большую яму. Боюсь, она заполнится слишком быстро.

— Доктор Бладворт! — Голос мамы дрожал. Она была на грани истерики. — У вас есть средство?

Доктор порывисто повернулся к ней.

— Есть, — сказал он и достал из саквояжа маленький глиняный сосуд, покрытый зеленой глазурью. Сосуд был закрыт пробкой. Доктор поднял его вверх, как чашу Грааля. — Выпейте все этой целебной воды, и болезнь минует вас. Меня она хорошо защищает. — Его взгляд вновь обратился к отцу семейства. — Деньги при вас?

— Да.

Отец выдвинул ящик стола и достал из него мешочек с монетами. После завершения сделки доктор вновь завернулся в свой плащ и поспешно вышел из комнаты, словно боясь слишком долго дышать одним воздухом с собравшимся семейством.

У двери он обернулся и окинул взглядом комнату.

— Выпейте! — воскликнул он. — Выпейте до конца и не падайте духом. Пусть это избавит вас от всех страхов. — По его лицу скользнула едва заметная кривая усмешка. — Выпейте побольше, друзья мои, и от чумы вы не умрете — в этом можете на меня положиться.