Под ногами шуршали листья. Дубовые, с ровно, словно резцом художника, обрезанными волнистыми краями; кленовые, вызывающе растопырившие желто-зеленые пальцы… В городе любили деревья, и их ровными рядами были засажены многие улицы и аллеи. Ковер опавшей листвы застилал тротуары очень быстро, и метлы дворников не успевали справляться с этим ковром.

Красивых листьев было много. Правда, были среди них и еще какие-то — мелкие, подгнившие, уродливые и скрюченные, затесавшиеся по случайной природной недоработке в роскошное покрывало осени и теперь прилипающие к обуви прохожих бесформенными черно-рыжими кляксами.

«Уроды есть везде», — подумал Витек — и подивился сам себе. Надо же, вроде бы сроду не обращал внимания на всю эту поэтическую дребедень. Ходил себе мимо год за годом, а тут — на тебе — листья, деревья… Хотя, сестра рассказывала, в детстве вроде какие-то там гербарии собирал… Но мало ли кто как чудил в детстве…

Навстречу Витьку шли парень с девушкой. Он что-то рассказывал, помогая себе обеими руками, она заливисто смеялась, закидывая голову назад. В руке девушка держала букетик из нескольких кленовых листьев.

«И этого у меня не было, — удивился Витек. — Познакомились, пузырь винища раздавили — себе рюмку, ей — остальное — и в койку. И вся любовь. А чтоб вот так, ничего не делая, просто гулять — не было…»

Внезапно его качнуло.

«Вот те на…» — удивился Витек.

Пространство перед лицом смазалось, словно невидимый художник провел по нему плохо вымытой кистью. Фигуры девушки и ее парня смазались, став серыми силуэтами на фоне серой ленты улицы, словно забором огороженной нависшими громадами зданий. Лишь листья в руке девушки пульсировали изнутри багряно-красным, того и гляди готовые прорваться и хлынуть на землю кровавым потоком. И медленно ползли к ним со всех сторон черные от сажи цветки сакуры в надежде омыться и очистить себя от скверны.

«Я всегда знал, что они живые», — подумал Виктор. И ничуть не удивился тому, что сходит с ума. Оказывается, те, кого люди считают сумасшедшими, просто живут в своем мире, в котором никто не удивляется тому, что у цветов и листьев есть своя жизнь и свои желания.

Но видение длилось недолго. Нерадивый художник махнул своей кистью в другую сторону, мир вздрогнул — и вернулся в привычное русло. Виктор сморгнул и проводил взглядом парочку, свернувшую за угол.

Всему в этом мире есть объяснение. Например, врачи говорят, что если человека часто и сильно бить по голове, у него случаются глюки. А еще у человека бывают дела, которые надо сначала сделать и лишь потом ломать голову над тем, что происходит с ним и с окружающим его миром.

Дорога свернула к арке.

Под аркой курил Ибрагим.

— Вах, какой сюрприс, — сказал Ибрагим и выплюнул бычок. — Сумка зачэм принес?

— Саид сказал, — безразлично сказал Витек. У него из головы упорно не шли те мертвые листья в руке у девушки, наполненные пульсирующей кровью, словно в каждом из них билось в агонии маленькое сердце.

— Открывай.

— А?

Витек сейчас не совсем понимал, чего от него хотят.

— Сумка открывай, блят! Чего встал? Твой мама сыктым, сюда дай! Э?!!! Сумка дай сюда, сказал!

Ибрагим не вписывался в картину осени. Он много и громко говорил, и у него плохо пахло изо рта. И именно сейчас, когда на Витька почти снизошло что-то очень большое, важное, с детства до боли знакомое, Ибрагим с его ненужными словами и запахами был совсем не в тему.

Ибрагим шагнул вперед, схватил сумку и дернул на себя. Витек равнодушно разжал пальцы и отпустил ручки. Не ожидавший столь легкой победы Ибрагим качнулся назад и на секунду потерял равновесие.