|
Набережная была почти пуста, только высокий и прямой, как жердь, старик, стоял у моста, опершись вытянутыми руками на парапет и глядя на воду. Подойдя ближе, Рольф заметил, что бледные и тонкие губы старика беззвучно шевелятся. «Молится», — подумал он. И тут же понял, что он ошибся — старик не молился, он читал стихи. — Наше прошлое, наше дерзанье Все, что свято нам навсегда, — На разгром и на поруганье Мы не смеем врагу отдать. Если это придется взять им, Опозорить свистом плетей, Пусть ложится на нас проклятье Наших внуков и их детей! Даже клятвы сегодня мало. Мы во всем земле поклялись. Время смертных боев настало — Будь неистов. Будь молчалив. Всем, что есть у тебя живого, Чем страшна и прекрасна жизнь Кровью, пламенем, сталью, Словом — Задержи врага! Задержи! "Он сошел с ума, — подумал Рольф. — Человек не может читать стихи в городе, где нечего есть". Вслух он сказал: — Добрый вечер, товарищ. Мы ищем Федора Николаевича Свешникова. Вы, случайно, не знаете такого? Старик вздрогнул и повернул голову. У него было худое, строгое лицо византийского святого. — Я знаю Федора Николаевича, — сказал он медленно. — А по какому делу вы его разыскиваете? — Его сестра, Варвара Николаевна, просила ему передать письмо и посылочку, — широко улыбнулся Рольф. — А нас тут как раз в Ленинград перебросили, грех не исполнить просьбу. Я лейтенант Гусев из береговой радиоразведки. Старик ничего не выражающим взглядом смотрел куда-то сквозь Рольфа. — Я покажу вам, где он живет, — сказал он, наконец. — Но Федор Николаевич едва ли откроет дверь незнакомым людям. Он оторвал руки от парапета, и, механически переставляя ноги, двинулся к парадному. Трое коммандос последовали за ним. Они поднялись на третий этаж — по каменной лестнице с выщербленными ступенями. Старику явно было тяжело идти, он то и дело останавливался передохнуть, и у Рольфа всякий раз возникало желание вскинуть его на плечо и потащить наверх, как мешок с мукой. Наконец они остановились у двери квартиры под номером восемь. Одной рукой старик оперся о дверной косяк, а другой — зашарил в кармане пиджака. Вытащил оттуда ключ и вставил его в замочную скважину. — У вас есть ключ от квартиры Федора Николаевича? — удивился Рольф. Некоторое время старик молчал. Потом с усилием повернул ключ в замке и потянул дверь на себя. — Квартира большая, — сказал он ровным голосом. — Федор Николаевич живет в последней комнате по коридору направо. "Это же общая квартира! — запоздало догадался Рольф. — Как Русские их называют — коммуналка? Додуматься же надо — подлить несколько семей вместе!" — Большое вам спасибо, — поблагодарил он старика. — Извините, что побеспокоили. Дверь в комнату Свешникова была, как и следовало ожидать, заперта. Бруно несколько раз постучал по ней костяшками пальцев. За дверью молчали. Бруно постучал еще несколько раз. — Может, он спит? — предположил Рольф. — Мы же не знаем, сколько ему лет. — Тише, — сказал Хаген. — Там кто-то движется. За дверью действительно слышались какие-то звуки — словно некто, маленький и легкий осторожно крался по паркету. Потом раздалось слабое покашливание, и тихий старческий голос спросил: — Кто там? — Федор Николаевич, я лейтенант Гусев. У меня есть для вас письмо и посылка от вашей сестры из Казани. Может быть, Свешников действительно редко открывал дверь незнакомым людям, но услышав о сестре из Казани, медлить он не стал. Замок щелкнул и дверь открылась. |
