— Счастлив, что могу видеть у себя в гостях старых друзей, — сказал маркграф, когда мы расположились в расставленных перед столом полукругом креслах. — Особенно рад появлению вашего величества.

— Ройл, будьте проще, — поморщился Конан. — Мы не на большом приеме, да и заниматься куртуазией времени нет. Надо полагать, вы обо всем знаете? Хальк уже растрепал?

— Не успел, — чуть улыбнулся Ройл, наблюдая как Зенобия с опаской, а Гвай с неподдельным интересом рассматривают мирно спящего Пончика. — Госпожа, не обращайте внимания на собаку, когда я рядом, она безопаснее новорожденного котенка.

— Называйте меня Дженной, — отозвалась Зенобия. — Поскольку вы входите в число друзей моего мужа, это будет вполне уместно.

— Благодарю, леди Дженна… Полагаю, сейчас нам стоит поговорить о так называемом Черном Солнце, благодаря усилиям которого вас постигли недавние неприятности.

— Это что еще за безобразие? — в своей обычной непринужденной манере вопросил Конан. — Фатарены, что ли?

— Секта фатаренов, «очищенных», является лишь ветвью этой организации, весьма быстро набравшей силу за последние годы, — с расстановкой сказал маркграф. — Они действительно основываются на учении Мэниха, только интерпретировали его несколько своеобразно.

Далее его светлость поведал нам преинтереснейшую, печальную и весьма поучительную историю.

Учение пророка Мэниха о тварном и греховном мире и чистой обители душ не было особенно широко распространено на Закате с его устоявшимися религиозными культами наподобие митрианства или иштарийства. Кому интересны рассуждения древнего мудреца, проповедовавшего в горах Иранистана столетия назад?

Однако после войны Алого Пламени в Немедии появились несколько проповедников, довольно быстро завоевавших популярность как среди простецов, так и у дворянства. Во-первых, они указывали на весьма недобродетельный образ жизни, который вели многие митрианские монахи — обители скупали земли (в отличие от Аквилонии, немедийский закон позволяет монахам-митрианцам владеть землей), богатели благодаря приношениям и подаркам, а высшие жрецы, которых развратило золото, превратились в эдаких мелких князьков, совершенно позабывших о стяжании благ духовных в угоду благам материальным. Немудрено, что и крестьяне, и люди благородные вняли словам о том, что золото, как главная составляющая сотворенного Злом плотского мира, нечисто, а посему платить подати монастырям и делать пожертвования совершенно не обязательно и даже грешно.

Во-вторых, после отвращения части паствы от митрианства секта начала проповедовать тайный смысл учения, о котором мы с Конаном и Гваем разговаривали по дороге в Ройл — если твоя душа изначально чиста, то все преступления следует списывать на вожделения грешного тела, которое однажды само обратиться в прах. Этот постулат тоже понравился новообращенным. Если душа ни в чем не виновата — твори что хочешь. О невиданном всплеске насилия и преступности в полуночных немедийских городах были наслышаны даже у нас в Тарантии. Власти едва смогли пресечь беспорядки, а секту фатаренов было решено запретить.

— Запретить-то запретили, — неторопливо продолжал повествовать Ройл, — но толку оказалось чуть… Эта зараза успела внедриться в сознание многих, теперь секта стала тайной, но все столь же многочисленной. Разрешено все! Человеческие жертвоприношения? Пожалуйста! Тем более, что таковое приношение является добрым делом — душа убиенного освобождается от грешной плоти и уходит в счастливый мир духов. Воровство, убийства, черная магия? Не возбраняется. Почему? Да потому, что этого требует плоть, а не дух, который всегда остается чистым.

— Да, Гвайнард рассказывал об этом, — подтвердил киммериец.