– «Ничего, скоро все изменится», – подумал он и взялся за работу, – завершая чтение, Семен сбавил голос до шепота, а замолкнув, склонил голову.

– Браво! Браво! – воскликнул Мелехов, и прозвучало это настолько искренне, насколько вообще может быть искренним ведущий самого рейтингового вечернего шоу страны.

Аплодисменты рухнули горячей, сотрясающей потолок лавиной.

– Вернемся к нашей теме, – сказал Мелехов, когда по сигналу режиссера в студии наступила тишина. – Расскажите для начала, Семен, каков был ваш путь в литературу?

– Ну, меня творец не одарил красотой, зато дал мне талант складывать слова в предложения, – Корнейчук улыбнулся, на этот раз совсем иначе, скромно и уверенно. – Первый рассказ я написал восемь лет назад, когда работал простым служащим банка…

Его слушали, внимательно, уважительно, Мелехов понимающе кивал, поблескивали объективы камер.

Все шло так, как Семену хотелось, но он сдерживал себя, осаживал поднимающееся в душе ликование – рано еще, радоваться будем потом, когда станет ясно, что последует за сегодняшним «Кричи громче».

– Отлично, я вас понял, – сказал ведущий, задав еще пару вопросов, после чего повернулся туда, где рядком сидели другие гости. – Теперь послушаем наших экспертов…

Семен вытер пот со лба и перевел дыхание.

Но пауза оказалась короткой, пришлось вступить в пикировку с литературным критиком Секиркиным, что брызгал слюной и изрекал, как обычно, нечто бессмысленное, но экспрессивное.

Потом эксперты переругались между собой, и шоу превратилось в обычный скандал. Мелехов умело раздул его, столь же ловко загасил и объявил, что сейчас свое мнение выскажет «судья темы».

Так называли авторитетного спеца, что в «Останкино» не приезжал, а участвовал в передаче с помощью видеосвязи. Имя его до последнего момента держали в секрете, так что даже Семен не знал, кто будет судьей.

Проекционный экран мигнул, и на нем появилось знакомое всей стране лицо.

Брылястое, с высокомерными блеклыми глазами, седыми усиками и тонкими губами.

– Добрый вечер, Игнат Арсеньевич, – сказал Мелехов, и в голосе его прозвучало уважение.

Семен же едва не задохнулся от ненависти.

Он продолжал улыбаться, но понимал, что на физиономии его отражается вовсе не радость. Очень кстати, что именно в этот момент у гостя в студии шансы попасть в кадр близки к нулю.

Игнат Черниковский, отпрыск польского дворянского рода…

Недавно справивший полувековой юбилей бабник – пять официальных жен, тьма-тьмущая любовниц и просто девчонок, с которыми он крутил шашни на неделю-другую, а то и на одну ночь.

И он же – мэтр из мэтров, известнейший литератор, дважды номинант «Грэмми», чьи тексты постоянно на вершинах русскоязычных чартов, издаются на новых и новых языках, а гастроли в лучших, самых больших залах расписаны на год, а то и на два вперед.

И ладно бы он был бездарностью, убогим самодовольным графоманом, что попал на вершину волей слепого случая!

Это Семен еще стерпел бы…

Но нет, Черниковский проявлял гениальность и как поэт, и как прозаик.

Не слишком ли много для одного человека?

Мелехов задавал вопросы, судья отвечал, небрежно и величественно, почти не задумываясь, и Семен, глядя на него, со злобой думал, что никогда не сможет держать себя вот так…

И писать так, как Черниковский, тоже.

Тот говорил, растягивая слова, по привычке вертел в руке висевший на шее талисман – круглую пластинку с изображенным на ней черно-белым символом Инь-Ян. Все знали, что это на самом деле флешка, где живой классик держит главные свои сокровища, – черновики, наброски, планы новых текстов.