Когда он услышал за спиной шаги, было слишком поздно. Могло быть слишком поздно, окажись это враг, а не друг.

— Пытаетесь прочитать, сэр Волшебник, что ждет нас в ближайшем будущем?

— Привет, Вольтер, — сказал Франклин, не обернувшись и позволив угаснуть запоздалому страху. — Они очаровали меня. Ты только посмотри на них.

Вольтер опустился на землю рядом с ним, упершись руками в худые колени.

— Ты о муравьях? — спросил он.

— Ну конечно. Посмотри сюда, они создали поезд, чтобы доставлять припасы в муравейник. Я проследил вот за этим. Он бегает к останкам опоссума, это двадцать ярдов отсюда. Думаю, для муравья это расстояние такое же огромное, как для человека несколько лиг. А здесь… вот эти так отчаянно охраняют цитадель, когда я на нее покушаюсь, ну просто настоящие воины.

— Цитаделью ты называешь вот этот маленький холмик земли?

— Разумеется. Но опять же, если бы муравей был ростом с человека, то и этот холмик был бы весьма внушительных размеров.

— Слишком скромное творение, если за его основную характеристику ты берешь размер. Даже если муравей будет ростом с человека, то и в этом случае результатом его творческого труда станет всего лишь очень большой, неровный, малопривлекательный холм земли. Как его можно сравнивать, ну, скажемте Лувром или Сикстинской капеллой!

— Муравьи, друг мой, не строят ради того, чтобы поразить чье-то воображение. Будь этот холмик человеческих масштабов, где было бы больше пространства для жизни и работы? В этом холмике с его компактными туннелями или в Сикстинской капелле с ее сводчатыми потолками? Ну, чем не пример бессмысленного использования пространства ради эстетического великолепия? Все существо муравья нацелено на эффективность.

— В таком случае они по своей природе либо немцы, либо англичане. Думаю, французов среди них нет.

— К французам я бы отнес бабочек, — миролюбиво сказал Франклин, — светлячков и златоглазок.

— Хотелось бы верить, — вздохнул Вольтер. — Но тучи бабочек больше не кружатся над зелеными просторами Европы, и златоглазки не роют норки там, где некогда стоял Лондон.

— Боюсь, что так, — рассеянно ответил Франклин.

Он наблюдал за двумя только что встретившимися муравьями. Похоже, было, что насекомые обменялись какой-то информацией и побежали дальше, каждый по своим делам.

— Бьюсь об заклад, никаких пустых разговоров и любезностей, — пробормотал Франклин, — никаких рассуждений. Все только самое существенное. Еда — там, опасность — здесь, южный туннель нуждается в ремонте.

— Ты восхищаешься жизнью муравьев?

Франклин поднял голову и задумчиво посмотрел на друга.

— Они меня интересуют, — ответил он. — Каждый раз, когда мы делаем остановку, я отправляюсь на поиски муравейника и обязательно нахожу его, потому что они повсюду. Стоит ли говорить, что у нас под ногами раскинулась империя муравьев, которую мы практически не замечаем и о существовании которой не задумываемся. В определенном смысле миром правят муравьи.

— Да? Ты обратил на них мое внимание, и я легко могу разрушить их муравейник. Сровнять этот холмик с землей.

Франклин отер ладони о штаны и поднялся.

— Четыре дня назад мы пересекали местность, которая еще дымилась от недавнего пожара. Выгорела вся трава, и все четвероногие твари либо погибли, либо разбежались. Я видел там муравейники, они выдержали пожар, хотя и почернели. Разрушь муравейник, через день или два он будет восстановлен. А их по всей земле — миллионы. И пусть человек превосходит их размерами и интеллектом, он не может уничтожить популяцию муравьев.