Третья группа ученых занималась вопросами безопасности. Во-первых, ее члены привели в негодность все установленные в подземелье микрофоны (в том числе "жучки") и телекамеры. Затем они принялись за решение проблем вентиляции.

За полтора дня до обещанного Худосоковым отключения вентиляторов Джорджу Циринскому был предоставлен обстоятельный доклад, из которого следовало:

1. Один из возможных ходов администрации после того, как она обнаружит попытку взлома стены, – закачка в помещение отравляющих веществ. Рекомендуется сразу после начала буровых работ перекрыть все вентиляционные отверстия.

2. После прекращения принудительной вентиляции пленникам хватит кислорода примерно на три – три с половиной часа. Рекомендуется сразу после начала бурения сократить, насколько это возможно, численность потребителей воздуха.

Получив доклад, Циринский пошел к Митрохину с Бельмондо, пьянствующим с коммунистами.

Выслушав его, Митрохин глубоко задумался, а шустрый Бельмондо немедля предложил во исполнение рекомендаций, изложенных во втором пункте, учредить подземный трибунал-тройку с тем, чтобы он приговорил всех виновных в преступлениях против человечества к смерти через повешение на электрическом стуле при помощи гильотины. Митрохину эта идея понравилась, и Циринский тут же предложил ему занять место почетного председателя трибунала. Но капитан, простой, как Россия, от должности наотрез отказался.

– Ну, тогда я сам как-нибудь с этим разберусь... – озабоченно пробормотал главный менеджер и степенно удалился.

Циринский вернулся, когда по бетонным стенам уже распространялось оптимистичное дребезжание беспрерывно работающей сверлильной машины. Митрохин пробежал глазами по приговору и обнаружил, что Особая тройка в составе Джорджа Циринского (председатель), Айзека К. Файнберга (заседатель) и Бориса Михайловича Сидорова (секретарь) приговорила к смертной казни через повешение всех (список очередности прилагался). И что наблюдение за неукоснительным исполнением приговора возложено на председателя Особой тройки.

– Ма-ла-дец... – только и смог сказать изумленный Митрохин.

Просмотрел приговор еще раз, внимательнее, и, качая головой, передал его Бельмондо.

– Ва-а-н Гоген! Вышинский! – только и сказал Бельмондо, ознакомившись с ним (первыми в списке на удушение в газовой комнате шли фашисты, коммунисты и беспартийные, затем следовали демократы, жириновцы, женщины, Бельмондо и Митрохин. Замыкала список Особая тройка). Вернув бумаги Циринскому, Борис посетовал, стараясь не смотреть в глаза оппоненту:

– Вы тут несколько месяцев работали над проблемой морального уничтожения человечества, а стоите в самом конце списка...

– У нас все аргументировано, – мягко улыбаясь, ответил Циринский и протянул Бельмондо стопку листов, исписанных аккуратным убористым почерком.

– На хер твои аргументы! – возразил ему Митрохин. – Не будем никого вешать! Победим – так все, сдохнем – так скопом. Дырки вентиляционные заткнули?

– Нет пока, – ответил Циринский. – Несколько минут назад третья группа установила в них анализаторы воздуха. Как только что-нибудь опасное пойдет – заткнем. У каждого отверстия уже стоят наготове люди из начала списка.

– Да уж... – сказал Бельмондо и, увидев Диану Львовну и Веронику, появившихся из ванной комнаты после очередного омовения, потянулся к бутылке шампанского.

* * *

Газ, изрядно попахивающий обычным дымом, пошел через тридцать минут после того, как вылетела пробка из последней бутылки шампанского.