– Оставайся с лошадьми, – приказал Ваксиллиум, бросая парнишке поводья. – Не привязывай Крушительницу. Она может мне понадобиться.

– Ладненько.

– И не смей ничего красть!

Парнишка – круглолицый, с едва заметной щетиной, которую отращивал не одну неделю, – кивнул с мрачной торжественностью:

– Обещаю, что не буду ничего у тебя тырить, Вакс. Ваксиллиум вздохнул:

– Я не это сказал.

– Но…

– Просто оставайся с лошадьми. И постарайся ни с кем не разговаривать.

Ваксиллиум покачал головой и, ступая легким пружинистым шагом, вошел в салун. Он по чуть-чуть заполнял метапамять, уменьшая вес примерно на десять процентов. Это вошло в привычку несколько месяцев назад – с тех самых пор, как у него закончился запас прямо во время охоты за одним из первых преступников.

Салун, разумеется, был грязным. Почти все в Дикоземье было пыльным, изношенным или сломанным. Ваксиллиум провел тут пять лет, но так и не привык. Большую часть из этих пяти лет он пытался зарабатывать на жизнь в качестве клерка, постепенно удаляясь от крупных поселений из опасения оказаться узнанным. Но если даже крупные поселения Дикоземья были грязнее тех, что располагались в окрестностях Эленделя, то здесь, на самом краю обитаемых земель, слово «грязный» и близко не отражало всей полноты того, что представляла собой жизнь.

Посетители салуна, мимо которых проходил Ваксиллиум, сидели за столами, ссутулившись и почти не поднимая глаз. Вот, кстати, еще одна характерная черта Дикоземья. И растения, и люди здесь отличались куда большим количеством шипов и припадали к земле. Даже веерообразные акации, которые время от времени вырастали высокими и выглядели сильными и крепкими.

Рассчитывая привлечь внимание, Ваксиллиум остановился и, уперев руки в бока, огляделся. Не получилось, отчего нахлынуло раздражение. Зачем наряжаться в отличный городской костюм с широким галстуком лавандового цвета, если этого никто не замечает? Впрочем, здесь над ним хотя бы не хихикали, как в предыдущем салуне.

Держа руку на кобуре, Ваксиллиум неторопливо подошел к барной стойке. Высокий бармен отличался стройным и гибким телосложением, которое могло свидетельствовать о некотором количестве террисийской крови в его жилах, хотя благородные сородичи из Бассейна пришли бы в ужас при виде того, как парень грызет жирную цыплячью ногу, а свободной рукой подает кружку. Ваксиллиум попытался сдержать тошноту: к местным понятиям о гигиене он тоже пока что не привык. В этих краях утонченным считался человек, не забывавший вытереть ладони о штанины в промежутке между ковырянием в носу и пожиманием чьей-то руки.

Ваксиллиум подождал. Потом еще немного. Потом кашлянул. Наконец бармен навис над ним:

– Чего?

– Я ищу одного человека, – вполголоса сообщил Ваксиллиум. – Называет себя Гранитным Джо.

– Не знаю такого, – ответил бармен.

– Не надо… Он же единственный по-настоящему известный бандит в этих краях!

– Не знаю такого.

– Но…

– Безопаснее не знать таких людей, как Джо, – пояснил бармен, откусывая от цыплячьей ноги. – Но у меня есть друг.

– Какая неожиданность.

Бармен вперил в законника сердитый взгляд.

– Гм, – хмыкнул Ваксиллиум. – Простите. Продолжайте.

– Мой друг, возможно, знает людей, о которых другие не желают ничего знать. Чтобы с ним связаться, нужно немножечко времени. Заплатишь?

– Я законник. Я делаю все необходимое во имя справедливости.

Бармен моргнул – медленно и демонстративно, как будто прилагая осознанные усилия:

– Ну, так это… ты заплатишь?

– Да, заплачу, – со вздохом ответил Ваксиллиум, мысленно прикидывая, сколько уже потратил, охотясь за Гранитным Джо.