Повернувшись к Сджексо, женщина чарующе улыбнулась, посеяв еще большую смуту в его без того переполненной смятением душе. Отвернувшись от стены, Сджексо обнаружил себя протрезвевшим после стычки; приятная теплота, разлившаяся по телу после вина, улетучилась.

Сджексо восстановил свои позиции, заметив, что его обаяние нашло отклик в глубоких темных женских глазах, порукой чему был озаренный лунным светом золотой в ее руке. Ухмыльнувшись, Сджексо почувствовал себя спокойнее и увереннее. Кровь быстро побежала по жилам то ли от выпитого вина, а может оттого, что нежные пальцы женщины пробежали по воротнику его сорочки и шее, проведя линию к талисману, который он носил на груди.

Да, с женщинами ему всегда везло, думал про себя Сджексо. Ей понравилось… то, что произошло, так что дело может не ограничиться одной монетой. Если она захочет использовать его против этого Мрадхона Виса, ну что ж: шанс обыграть его у Сджексо есть. Кое в чем он превосходит этого проклятого северянина, а главное — уметь распоряжаться своими талантами. Большую часть средств к существованию Сджексо получал тем или иным способом от женщин.

— Как тебя зовут? — спросила она его.

— Сджексо Кинзан.

— Сджексо… у меня есть домик, но не тот, куда я отослала этого парня, тот для дела. А мой собственный дом… стоит у реки. Немного вина и мягкая постель… Уверена, ты парень что надо.

Он рассмеялся:

— Я решил для себя, что никогда не покину свой дом, пока не выясню всех условий. Там тоже очень неплохо. Уверен, что тебе все равно где.

— Меня зовут Ишад, — пробормотала она, когда Сджексо обнял ее. Она прижалась к нему, и бандит вынул монету из расслабленных пальцев. Коснувшись его губ, женщина повлекла его за собой. — Меня зовут Ишад, — вновь послышался ее голос.

Собравшаяся у трупа толпа скорбно молчала: частично отдавая дань памяти, частично по причине похмелья и головной боли. По мере того, как толпа густела, все новые зеваки прибывали к таверне лишь ради самого скопления людей. Ганс подошел одним из первых, крепко сжав кулаки. Выбегая, он все же не забыл надеть кинжалы, с которыми никогда не расставался. Он мрачно и спокойно смотрел на труп Сджексо, не глядя на Минси Зитик. Та всхлипывала, прикладывая порой руки ко лбу из-за сильной головной боли. Сейчас Гансу совершенно не хотелось разговаривать с давней подругой умершего. В мозгу проносились сцены вчерашних закладов и метания костей и он чувствовал на себе взгляды, служа мишенью для сплетен. Тот, кого вчера Ганс обыграл в кости, лежал у входа в таверну.

— Кто его так? — спросил Ганс, но собравшиеся только пожали плечами. «Кто?» — едва не крикнул Ганс, обращая взор то к одному, то к другому из зрителей. В зрелище трупа не было ничего удивительного для жителей Лабиринта, но когда умирает молодой и здоровый парень… да еще безо всяких следов насилия, тот, кто часто посещал таверну и жил всего в двух шагах…

Конечно, следует сделать скидку на район города. Бывают разные места… Конечно, никогда нельзя быть уверенным наверняка, но человек в своем родном квартале имеет значительно меньше шансов быть подобранным поутру на улице. В толпе чувствовалось брожение и недовольство, а Ганс, чей небольшой рост говорил о взрывном темпераменте, который он подкреплял кинжалами, был весьма чувствителен ко всякого рода околичностям.

Его угрюмый, тяжелый от головной боли взгляд остановился на чужаке по имени Мрадхон Вис, ставшем завсегдатаем таверны.

— Ты?! — спросил Ганс. — Вчера ты ушел примерно в то же время. Ты что-нибудь видел?

Тот пожал плечами. Бессмысленно спрашивать, никто в Лабиринте никогда ничего не видел. Но Вис поджал губы, когда пожимал плечами, и Ганс, помрачнев еще больше, внезапно почувствовал, почему толпа молчит, почему смотрит на него.