— Должен ли я отвечать тому из Рэнке, в чьих руках вся мощь? Какой властью обладаю я?

— Ты можешь повлиять на решение Принца-губернатора и начальника его охраны, Ганс. Ты раскрыл заговор против меня и помог его сокрушить. Ты вернул обратно этот ужасный жезл страха, и я знаю, чего тебе это стоило. Недавно ты также помог Темпусу в одном деле. Теперь мы практически заодно, разве не так?

— Кто, я? Я? Ганс из Санктуария и брат Императора?

— Сводный, — поправил вора Принц, глядя на него широко раскрытыми глазами. Ганс припомнил тут же свое простодушие: — Да. Мы оба совершили убийство. Я убил Борна, ты… в ту ночь, когда Темпус потерял лошадь.

— Принц-губернатор обладает большими знаниями, — заметил Ганс.

— А вот и еще одна прекрасная по исполнению похвала дипломата. Так вот: Темпус решил уничтожить-наемников этого Джабала. Ты знаешь, почему?

— Может быть, Темпус не любит людей с другим цветом кожи, — предположил Ганс, решив сыграть наивного простофилю.

Не сработало. Вот незадача. Этот мальчик с золотыми локонами умнее, нежели Лунный Цветок, несмотря на ее сверхчеловеческие возможности. Вор вздохнул:

— Вы сами знаете. Джабал работорговец, и его наемники в ястребиных масках наводили страх. У него почет и власть, а Темпус работал на вас, на благо Рэнке.

— Не будем спорить по этому поводу. Только, Ганс, неужели ты бы назвал бой с этими голубыми дьяволами убийством?

— Нет, если бы это был один из нас, — ответил вор, глядя на сверкающую поверхность стола. — Но естественно, не для него, который называет нас риггли — червями.

Принц не сумел сдержать гримасу недовольства:

— Сильные слова, Ганс. А для того, кто не называет детей Ильса червями?

— Да, жаль, что я завел об этом речь. Кстати, жаль что я вообще здесь. Как я могу испытывать к вам доверие? Как я могу открыться вам, когда вы еще и Принц-губернатор?

— Ганс, мы иногда действовали заодно.

«Формально, да, — думал про себя Ганс. — Но ты не искал этот проклятый страшный жезл и тебе не пришлось провести полночи на дне колодца, а другую половину на дыбе!»

— Я могу даже считать себя твоим должником, — продолжил Кадакитис.

— Я начинаю чувствовать себя ужасно неуютно, мой господин, — расчетливо вымолвил Ганс. — Не соблаговолит ли Ваше Высочество сообщить мне, для какой цели я здесь?

— Проклятье! — Кадакитис взглянул на ковер и испустил тяжелый вздох.

— У меня появилась мысль, что было бы неплохо предложить тебе вина, мой друг. Поэтому я…

— ДРУГ!

— Да, Ганс. — Принц глянул на него широко раскрытыми честными глазами. — Я назвал тебя другом. Мы же почти ровесники.

Ганс с изумительным проворством вскочил на ноги и сделал шаг.

— Боже, — вымолвил он и сделал второй. — О боги. Принц — не называйте меня другом. Пусть никто больше этого не услышит!

Принц выглядел так, будто ему очень хотелось коснуться Ганса, и он был уверен, что тот отшатнется:

— Мы оба очень одиноки, Ганс. У тебя не будет друзей, а я не могу их иметь! Я не могу ни— кому довериться, а ты, кто мог бы — ты отверга— ешь даже протянутую руку.

Ганса будто громом поразило. Он подумал о Каджете, о мертвом Каджете, о Лунном Цветке, о Темпусе. Был ли Темпус другом? Кто может доверять Темпусу? Кто может вообще доверять всякому, носящему титул губернатора?

— Рэнке и Санктуарий не друзья, — вымолвил он медленно и тихо.