До прихода Жоры оставались считанные минуты. Сердце Наташи учащенно стучало.

«Сегодня — или никогда, — решила она. — Сегодня я должна ему сказать все!»

На лестнице послышались шаги, раздался короткий звонок в дверь.

«Это он», — подумала Наташа, быстро отодвигая задвижку.

Каково же было ее удивление и разочарование, когда на пороге она увидела совершенно незнакомого мужчину. Очевидно, эти чувства отразились на ее лице, поэтому незнакомец заговорил первым:

— Вы, если я не ошибаюсь, Наташа?

— Да, а в чем дело?

— Видите ли, я товарищ Жоры, он предупредил меня, что будет сегодня вечером у вас и дал адрес. Я в Верхнеозерске проездом, а нам необходимо переговорить по одному срочному делу. Он уже пришел?

— Еще нет, но с минуты на минуту должен прийти. Проходите, пожалуйста, раздевайтесь, будем ждать его вместе.

Наташа впустила нежданного гостя в прихожую и закрыла дверь. Вдруг перед глазами у нее что-то мелькнуло, от дикой боли перехватило дыхание. В голове молнией сверкнула чудовищная догадка. Наташа попыталась закричать и освободить руками шею, но из горла вырвались лишь сдавленные хрипы. Ее мозг работал как никогда ясно, хотя по обмякшему телу начала разливаться обволакивающая теплота.

Внезапно в сознании Наташи отчетливо всплыла забытая картина далекого детства: вот отец в военной гимнастерке, такой сильный и красивый, как пушинку подбрасывает высоко вверх маленькую голубоглазую девчушку с льняными косичками и заразительно смеется, а девочке почему-то страшно, она боится упасть и разбиться. Ощущение страха заполняет все Наташино существо, и она уже не может четко различить, что это там каруселью проносится вдалеке. До нее доносятся какие-то голоса. Среди них она узнает голос матери, но он слабеет, угасает, слов уже не разобрать…

Через несколько мгновений мир утратил для Наташи свои краски и стал черным…

Убедившись, что женщина мертва, преступник осторожно опустил тело на пол и бесшумно выскользнул из квартиры, прикрыв за собой дверь. Выйдя из подъезда, он огляделся по сторонам, засунул перчатки в карман плаща и исчез в темноте.

В понедельник, прибыв на работу, Струков позвонил в КПЗ дежурному. Владимир Петрович немного нервничал, хотя к допросу подготовился основательно, решив сразу ошеломить Баринова фактами.

Через несколько минут в кабинет ввели изрядно помятого после бессонной ночи Николая Михайловича. При виде подполковника, он прямо с порога заголосил:

— Товарищ начальник! Что же это такое? Произошла трагическая ошибка, меня по недоразумению с кем-то спутали. Я прошу…

— Садитесь, гражданин Баринов. Разговор нам предстоит долгий, — веско сказал Струков. — Обращайтесь ко мне — гражданин подполковник. Это — во-первых. А во-вторых, должен вас огорчить: никакой ошибки не произошло, и вам об этом известно не хуже меня. Так что давайте не будем ломать комедию.

— В таком случае, я не намерен говорить с вами, пока мне не предъявят официальное обвинение, — с вызовом, на грани истерики воскликнул Баринов.

— Всему свое время, — Струков не спеша раскрыл папку, на обложке которой бросалось в глаза набранное жирным шрифтом «Дело №…», достал бланк протокола допроса.