Стерев пыль с одной из ламп, Ферн заправила ее, дождалась, когда древний фитилек пропитается новым маслом, затем аккуратно чиркнула спичкой и поднесла огонь к концу фитиля. Тот загорелся, хотя менее ярко, чем парафиновая свеча, но Ферн была признательна веселому огоньку, прогонявшему серость дождя и пыли. К сожалению, розовый шарик света оставил во мраке загроможденные углы комнаты, отчего мебель там казалась большими тенями. Не угрожающими, нет, скорее одинокими. Мысль была настолько смехотворной, что Ферн заставила себя громко засмеяться. Но веселья не получилось, и она решила чем-нибудь занять себя: отыскала полотенца в ящике для белья, чистые, хотя и затхлые, выложила их с Колином ночные рубашки. Конечно, рыться в чужих вещах неправильно: пусть запах его одежды теперь и знаком ей, она еще не чувствовала себя вправе трогать личные вещи мужа, тем более неношеные.

Ферн опять взялась за тряпку, пытаясь занять руки делом, чтобы не вспоминать о темной каморке с написанными там словами...

Открывшаяся дверь заставила Ферн подскочить и резко повернуться.

 – Я тебя напугал, да?

От искры юмора в глазах Колина у нее сильнее забилось сердце. Это было таким настоящим, таким живым. Это была часть нового Колина, она волновала и пугала ее, вызывала желание схватить его и не отпускать.

В одной руке он нес ведро, чайник и корзину, а другой прижимал к себе большой кусок торфа. Оставив все у камина, он направился с корзиной к постели, чтобы там распаковать ее.

 – На кухне я обнаружил дверь, ведущую к колодцу во дворе. Там был и внутренний резервуар, но без воды.

 – При таком дожде? – удивилась Ферн, глядя, как он достает большой кусок цыпленка и картошку.

 – Думаю, прохудился. – Колин осмотрел еду. – Боюсь, осталось не слишком много.

 – Хватит. Теперь я рада, что мы не остановились перекусить, – сказала она. В пути ее возмущало нетерпение мужа.

Пока он делил еду на две равные части, в желудке у Ферн заурчало совсем не как у леди, и Колин одарил ее насмешливым взглядом, от которого сердце ее затрепетало, но по другой причине.

Она торопливо схватила тарелку и начала грызть крыло. Разумеется, ее сестра Фейт сказала бы, что раз он мужчина, то должен получить львиную долю еды, а настоящая леди должна притвориться сытой после нескольких кусочков и предложить ему остальное. Но она не Фейт и к тому же очень голодная.

Ферн ела по возможности аккуратно. Колин делал это медленно, словно хотел, чтобы его порция дольше не кончалась. Он смотрел на нее, она устремила взгляд на свою тарелку. Новый он Колин или прежний, она еще не так свободно чувствовала себя с ним.

 – Если бы у нас было раза в два больше, – вздохнул он, съев последний кусок.

 – Я видела в кладовой мешок муки, хотя не берусь определить, сколько времени он там стоит.

 – И что же ты собираешься делать с мешком муки? – поинтересовался Колин.

 – Найти того, кто может из нее что-нибудь приготовить.

 – Это моя Ферн, – шутливо сказал он и, видимо, прочтя что-то на ее лице, спросил: – В чем дело?

 – Вы опять назвали меня по имени. Сегодня уже несколько раз, а прежде вы почти всегда говорили mon ange.

Колин выглядел слегка озадаченным.

 – Наверное, ты права. Я никогда об этом не думал.

 – Все это мелочи. – Она пожала плечами.

 – Только не для тебя.

Ферн почувствовала, что краснеет, но когда он называл ее по имени, это пробуждало совсем другую ее часть, более для нее существенную, только она не могла объяснить Колину, что имела в виду.