После третьего захода на двухсотграммовую дистанцию мне стало легче дышать и веселее жить. Лица окружающих приобрели добродушную размытость, и даже Светочка не казалась больше такой напомаженной.

Когда ко мне подсели двое незнакомых парней, я приподнялся на стуле:

– Светик, повторить для друзей!..

Договорить я так и не успел – «друзья» заткнули мне рот скотчем, и перед глазами поплыли радужные картинки.

Я беспросветно потерял сознание…

…Не знаю, сколько я прохлаждался, но в чувство меня привел тихий, властный голос:

– Он точно оклемается? Не хватало нам еще жмуриков.

Приоткрыв один глаз, я различил на фоне лунного небосвода две широченные спины качков с бритыми затылками и стоящего ко мне лицом толстопузого коротышку, сверкающего набриолиненными волосами.

– Вот ваш гонорар, – молвил лоснящийся господинчик, протягивая моим похитителям несколько хрустящих банкнот, – и сегодня же отваливайте отсюда, чтобы в Крыму вашего духа не было.

– Ясно, – угрюмо буркнул один из парней, и парочка растворилась в ночной тьме.

Я лежал на примятой влажной траве и наблюдал за тем, как коротышка маленькими шажочками приближается к пирамидальному тополю, под которым меня аккуратно упаковали бритые мастодонты.

В первый миг я попытался вскочить на ноги, но обнаружил, что крепко связан, – от чего меня слегка замутило. Я вообще-то не люблю, когда со мной обращаются, как с младенцем, но сейчас пришлось покориться обстоятельствам – мое тело расслабленно замерло, а глаза внимательно следили за семенящим господинчиком.

– Ну что, Виталя, как самочувствие? – Набриолиненный заметил мои скромные потуги обрести желанную свободу и улыбнулся. – Ты, главное, не дергайся, и все обойдется. Как только нам удастся договориться – тебя отпустят.

Меня стал раздражать этот самоуверенный болтун, и я резко возразил:

– Я привык договариваться с настоящими мужчинами.

Сказанное не на шутку обозлило набриолиненного. В ту же секунду я ощутил весьма болезненный пинок в живот. Затем – еще и еще…

Наконец коротышка выдохся – ясное дело, не те годы, да и отсутствие спортивной подготовки сказалось. Он тупо уставился на меня, стирая шелковым платочком обильно проступивший пот с жирной физиономии.

– Ну так что, будем говорить или как? – пробурчал он, стараясь восстановить сбившееся дыхание.

– Так ведь я уже давно слушаю, а ты все чем-то другим был занят – не хотелось беспокоить, – отозвался я, стараясь не показать навалившейся боли.

От такой дерзости набриолиненный сразу же позеленел. Он наверняка бы продолжил избиение, если бы не слабое здоровье.

Хотя черт его знает, может, он позже нагонит упущенное?

Пока же господинчик процедил сквозь зубы:

– Ты Виталий Громов, армейский отставник, работающий садовником в доме у некоего Кораблева. – Говорящий на миг прервался и переспросил: – Я все правильно излагаю?

– В общем, да, – согласился я.

О том, что я двенадцать лет отслужил в Антитеррористическом спецназе ФСБ и был комиссован по ранению, он не знал. Да и никто тут об этом не знает. Для всех в Ялте я – бывший армейский офицер и даже пенсию получаю через Севастопольский военкомат Черноморского флота России.

– Рост сто девяносто девять, когда не сутулюсь, – подхватил я, – вес восемьдесят девять килограммов… Размер обуви и длину члена называть?

По-видимому, его уже порядком достала моя ирония, но он разумно решил поберечь свою нервную систему и модную импортную обувь.