Скажем, юбка. Что может быть проще? Но Рокси, словно фокусник на эстраде, выуживала из глубин чемодана шифоновые и муслиновые облака всех цветов радуги. Здесь были юбки клеш и набедренные повязки прямого покроя. Обычные куски материи (Рокси называла их красивым словом парео), чье назначение оставалось тайной, потому что они были абсолютно прозрачными. Юбки, сшитые из летящих и невесомых лоскутов разных цветов. Юбки классические, из жемчужно-белого и кремового шелка.

Потом настал черед маечек и кофточек, блузок и топиков, большинство из которых Констанция искренне приняла за лифчики оригинального покроя. Еще были брюки неимоверной ширины, брюки-бриджи, шорты, армейские брюки, расшитые стразами, брюки со шнуровкой на бедрах…

Под конец Рокси достала пакет, битком набитый цветными лоскутками, и с торжеством швырнула на колени оцепеневшей Констанции. Та осторожно вытащила один из лоскутков. Он был мягким, эластичным, ярким и смутно что-то напоминал.

— Ну? Блеск, правда?

— Да. Наверное. А… что это?

— Конни, не переигрывай. Это купальник.

— Купальник? А какая часть от него?

— Это цельный купальник, я его отхватила в Монреале прошлым летом, но так и не успела обновить. Он светится в темноте.

— Да уж, в нем можно купаться только в кромешной тьме. Прости, Рокси, но разве он что-нибудь прикрывает?

— Конни, подружка, позволь развеять твои заблуждения насчет купальников. Их ценность не в том, что они прикрывают, а в том, что они открывают. Хочешь прикрыться — купайся в шубе.

Конни неожиданно рассердилась. Ее никогда не интересовали наряды, это верно, но она же не идиотка!

— Роксана, я прекрасно понимаю, зачем нужен купальник, но дело в том, что я такое никогда не надену.

— Наденешь.

— Ни за что.

— У тебя проблемы.

— Нет у меня никаких проблем, просто я такое не ношу.

— Да весь университет знает, ЧТО ты носишь, ты собираешься в этом же и умереть?!

Констанция не успела отреагировать достойно. В носу что-то защипало, горло свело судорогой, а потом она разрыдалась, горько и самозабвенно, как в детстве. Слезы текли по щекам горячими ручьями, и она ничего не могла с этим поделать, неумело всхлипывала, пыталась утереть их, но они все лились и лились, прямо на голубые незабудки Роксиной футболки, даже на коленки капали…

Рокси несколько секунд с ужасом смотрела на плачущую Констанцию, а потом тоже заревела навзрыд, отшвырнула тряпки и с размаху хлопнулась на колени перед подругой, обхватив ее за плечи обеими руками.

— Прости, прости меня, слышишь, Конни? Я злая дура, я не должна была так… я так вовсе и не думаю, никогда так не думала, а те, кто так говорит, те просто не знают, какая ты на самом деле… Ты же умная, ты самая умная на свете, у тебя чудесные глаза, ты потрясающе смеешься… У тебя чувство юмора…

Констанция всхлипнула и осторожно высвободилась из рук подруги.

— Я не сержусь, Рокси. Я вовсе не обиделась. Просто… так все неожиданно сегодня… И не надо меня утешать. Я сама прекрасно знаю, что про меня думают. Они правы. Я чучело. Самое настоящее огородное пугало. Всегда такой была. В детстве все хорошенькие, а у меня были пластинки на зубах. Потом очки эти… Я не расстраиваюсь. Не всем же быть красавицами…

Рокси с размаху вытерла слезы, вскочила и гневно топнула ногой.

— Нет! Не смей! Ты же глупости говоришь! Все дело только в том, как ты сама к себе относишься! Ты всегда любила учиться, на остальное тебе времени не хватало, но на самом деле… ух, даже запыхалась! Одним словом, Констанция Щелтон, поверь мне, ты — красавица, и на Багамы ты поедешь королевой, это я тебе обещаю! Только ты должна меня слушаться.