По требованию Чилумбы почти треть личного состава диверсионного отряда составили бойцы из подразделения его родной первой роты президентского пехотного батальона – они были, по большому счету, балластом. В связи с этим шансы на успешное завершение вылазки резко катились вниз. Но ни Великанов, ни все понимающий полковник Лванга ничего поделать не могли.

В день начала операции, когда отряд из сорока человек выстроился на плацу части, полковник Лванга отозвал в сторону своего русского друга и, напряженно оглядываясь, будто ожидая, что их подслушивают, негромко произнес:

– Постарайся, чтобы Шинамано остался в живых.

– Он тебе так дорог? – хмыкнул Великанов.

– Сложно все. Его труп не нужен ни нам, ни тебе.

– На войне всяко бывает…

– И все же… Я тебя прошу…

– Постараюсь. А там как получится.

Полковник Лванга кивнул. И похлопал русского по плечу – но как-то неуверенно. Будто хотел что-то еще сказать, но не мог этого сделать. Черт их подери, эти дворцовые тайны!

Он только что вернулся с рекогносцировки, и в его голове сложился ясный и эффективный план действий.

– Ну что, определим порядок развертывания, расстановку личного состава и сигналы оповещения?

Отряд рассредоточился в овраге, заваленном валунами, заросшем высоким жестким кустарником и желтой травой. Русский десантник, участвовавший в диверсионной операции в непривычном для себя неопределенном статусе то ли консультанта, то ли заместителя командира, излагал ситуацию рассевшимся на каменистой земле вокруг него насупившемуся Шинамано Чилумбе и командирам групп.

До цели было недалеко. Вокруг вспучивались холмы, причудливые скалы и простирались заброшенные сельскохозяйственные поля. Журчала мелкая речушка, заросшая камышом. К лагерю тянулись две дороги. Местами земля была будто иссечена плетью, высекшей овраги, впадины, разломы.

До сего момента операция проходила на редкость гладко. Маршрут и график движения удалось выдержать четко, минута в минуту. Диверсионная группа без особого труда продвинулась по заросшей высокой травой, низкорослыми деревьями и кустарником засушливой саванне. То тут, то там мелькали животные, идущие на водопой, стада буйволов, антилоп и даже львы. Десантники держались молодцом. И пехотинцы, на удивление, двигались более-менее сносно.

Великанов без особых проблем провел рекогносцировку. Как говаривал незабвенный кладезь армейского фольклора полковник Зуб: «Оборона должна быть непрерывной, гибкой и скрытной, то есть похожей на зарытый в землю шланг». Негры, на свою беду, эту мудрое изречение не слышали.

Вражеский лагерь представлял собой бывшую зерновую ферму, переоборудованную для нужд армии Макао. Свинарник и сараи использовались как казармы для рядового состава. Офицеры проживали в жилом доме, некогда, скорее всего, принадлежавшем зажиточному белому фермеру, которого антиколониальные ветры перемен ураганом выдули отсюда. Рядом был обширный загон с множеством коз и прочих домашних животных. Там же бродили трое изможденных негров, очень смахивающих на рабов.

На территории лагеря виднелись несколько военных автомашин и пара древних бронетранспортеров – неизвестно как оказавшихся здесь стареньких чилийских восьмиколесных «Пираний» с крупнокалиберными пулеметами, по виду напоминающими наши БТР-60, с такими же покатыми, утюгом, мордами, но без вращающихся башенок. Три пулеметные точки, по идее, должны были перекрыть все подходы к обороняемой территории, но около двух из них не наблюдалось боевых расчетов, только торчали стволы. Вояки не удосужились даже оградить территорию столбами с колючей проволокой. Привычная халатность и полное пренебрежение порядком. На самой вершине холма рядом с лагерем еще одна точка – бетонные кубики, мешки с песком и крупнокалиберный пулемет.