— Какого роста была Аманда Вестон? — спросила Таллок.

— Пять футов пять дюймов, — прочла Майзон из блокнота.

— Надо сравнить с записью из библиотеки, — сказала Таллок. — Сравнить рост.

Джосбери нажал на «паузу» и уставился на Аманду Вестон, замершую рядом со своим убийцей.

— Почему бы, собственно, этому человеку не быть женщиной?

— Это точно женщина, — сказала я. — Наш убийца — женского пола.

Все взгляды обратились на меня.

— В последние дни жизни Шарлотту Бенн донимала женщина, выдававшая себя за Эмму Бостон. Если Эмма докажет, что это была не она…

— Точнее, если у нее обнаружится железное алиби, — сказала Таллок. — Как по мне, эта акула пера плавает слишком близко.

— Алиби обнаружится, — заверила я ее. — Мы только что говорили. Она не звонила Шарлотте и не ходила к ней в то утро. Убийца снова прикрылся ею. Я уверена. Это женщина.

— Стеннинг звонил! — крикнул кто-то из другого конца диспетчерской. — Застрял в пробке.

— Подождите-ка! — вклинился Андерсон. — Аманду Вестон изнасиловали. Мы нашли на ее теле следы спермы. Спермы Купера.

— Купер же жил с какой-то женщиной, — напомнила Таллок. — Если верить тому бродяге, с которым говорила Лэйси. И мы эту женщину пока не нашли. Если они занимались сексом, то сожительнице ничего не стоило сохранить презерватив. Помните, патологоанатом нашел следы спермицида?

Все закивали. Телефон снова зазвонил.

— Мы не знаем наверняка, насиловали ли Аманду Вестон, — сказала Майзон. — По крайней мере, в общепринятом смысле. Но мы наверняка знаем, что в нее затолкали огромную деревяшку. Это могла сделать и женщина.

— Но почему именно матери? — недоуменно воскликнул Андерсон. — Не понимаю.

И тут меня прорвало.

— Не понимаешь, да?! А я вот прекрасно понимаю. Если бы ты мне серьезно насолил, а я была бы немножко не в своем уме, то тебя лично я бы не тронула. Нет, это было бы слишком великодушно. Я бы убила человека, чья смерть тебя доконает. Может быть, твою трехлетнюю дочку.

— Тише ты, Флинт, — пробормотал Андерсон.

В воздухе повисло нервное напряжение.

— А если бы у тебя не было дочки, то другую женщину, которую мужчины обычно берегут.

— Мать, — сказала Таллок с таким видом, будто проглотила персиковую косточку.

— Вот именно. Если честно, я так, навскидку, даже не могу придумать лучшей мести, чем распороть живот матери обидчика.

— Ладно, ладно. — Андерсон примирительно поднял руки. — Я просто хотел сказать, что это, по-моему, чересчур.

— Изнасилование меняет женщину, — сказала я. Убедившись, что меня слушают, я продолжала: — Жертвы изнасилований потом говорят о себе до и о себе после, как будто это два разных человека.

— Мы с таким сталкивались, — согласился Андерсон. — Но это еще…

— Я говорю не о депрессии и истериках. Жертвы изнасилований употребляют вполне конкретные термины. Они говорят, что насильники убивают тех женщин, которыми они были, и им приходится становиться кем-то другим.