— Она там? — спросила я, прежде чем осознала, что выскочила из машины, нарушив приказ.

— Дверь взломана, — сказал Джосбери. — В квартире кто-то порылся. Но никаких следов Эммы там нет.

— По словам соседа, примерно в десять утра из квартиры донесся шум, но он не стал туда спускаться, — продолжила Таллок. — Ничего не видел. На помощь вроде бы никто не звал.

— Она же живет со своим парнем. Вы не заметили следов его пребывания?

Таллок покачала головой. Из дома вышел второй констебль, руку он держал на плече тощего соседа. Боковым зрением я зафиксировала какое-то движение и обернулась.

— Слава тебе, Господи, — только и вымолвила я.

Вот же он, такой знакомый лиловый ожог поперек бледного лица. В каких-то трех метрах от нас, у уличного фонаря, стояла Эмма Бостон. Вид она имела весьма сердитый, но сомневаться в том, что она жива, не приходилось.

31

— Сколько ты сегодня получила сообщений от Эммы Бостон? — спросила Таллок.

— Шесть, — с готовностью повторила я. — Первое пришло утром, остальные — с двухчасовыми интервалами. И с перерывом на обед.

Эмма, сидевшая в соседней комнате для допросов, уже сказала, что кто-то проник утром в ее квартиру и украл телефон. Сообщения слала не она, но делать из этого выводы я пока не спешила.

Эмма также подтвердила, что очки и туфля, которые я нашла в бассейне, принадлежат ей. Когда у нее спросили, почему она не сообщила в полицию, ответом послужил уничижительный взгляд. Еще одна жительница Лондона, которая давно утратила веру в органы правопорядка.

— Ты ей отвечала? — спросил Джосбери.

Я сказала, что отправляла короткие вежливые ответы.

— Шестое, значит, пришло в начале десятого вечера, да? — уточнила Таллок. — Когда мы как раз выехали?

— Да. В нем Эмма предлагала встретиться в Форест-Хилле.

— Если Бостон не врет, кто-то проник в ее квартиру и украл телефон, чтобы получить доступ к тебе, — сказал Джосбери, но я его проигнорировала. Было бы гораздо лучше, если бы он вышел. В его присутствии мой мозг переставал функционировать, а время для этого было самое неподходящее.

— Я ей потом перезвонила, но она не ответила и прислала еще одно сообщение. Дескать, не звони, просто приезжай. Я позвонила в диспетчерскую и поехала.

Таллок кивнула.

— И последнее ты получила уже внутри, да? Со словами «Спаси меня»?

— Значит, этот человек видел, как ты приехала, — заключил Джосбери. — Ты никого не заметила на улице? Ничего особенного не видела?

— Нет. Все было совершенно нормально. А потом я увидела очки на пожарной лестнице. И разбитое окно.

— Ты мне сказала, что слышала крики, — напомнил Джосбери. — Когда именно?

Я сделала глубокий вздох, задумалась.

— Когда поднялась до конца лестницы, — ответила я, глядя на столешницу прямо перед собой. — Откуда-то изнутри раздался звук, похожий на крик.

— Невнятный или ты различила слова?

Я покачала головой.

— Абсолютно невнятный. Никаких слов я не разобрала.

— Мужской или женский?

Господи, ну почему бы ему не сходить попить кофе? Еще один глубокий вздох.

— Не знаю, крик почти сразу прекратился. Кажется, все-таки женский.

— А какого возраста был человек, который кричал? Ребенок, взрослый, пенсионер?

Если я продолжу делать глубокие вздохи с такой периодичностью, начнется гипервентиляция.