Фонари на набережной стали ярче и холоднее, не то что в туристическом районе. Эти пронзали темную воду, как спицы.

— Ты же все равно расскажешь. Какая разница, хочу ли я это слышать?

— Это была доплата, полагавшаяся полицейским, которые выловили из воды труп. Солидная сумма. Так что все радовались, когда кто-то тут топился.

Примерно неделю назад я сама могла бы порадовать какого-нибудь речного полицейского неожиданной прибавкой. Он что, хотел не только помешать моему побегу, но и наказать меня?

— Сама понимаешь, желающих урвать премию было больше, чем утопленников. А тут еще такая закавыка: если найдешь труп под конец смены, то можешь не успеть довезти его до Ваппинга в срок.

— Я даже не буду спрашивать…

Этого и не требовалось: Джосбери был в ударе.

— Так вот. Вместо того чтобы уступать свои честные заработанные «грязные деньги» сменщикам, они прятали труп, привязывали его к чему-нибудь, а на следующий день снова «находили».

Катер уже как будто плыл по черно-белому кино. На южном берегу огни горели белым, почти не рассеивая мрак вокруг себя. Блики на черной воде казались слезинками.

— Ничего омерзительнее в жизни не слышала.

— Я к чему тебе это рассказываю: со временем ко всему привыкаешь. Ты как вообще?

— Нормально, — на автомате ответила я и в следующую секунду поняла, что не соврала.

Нормально. Да, мне по-прежнему хотелось поскорее выбраться на берег и умчаться в сторону Ла-Манша, но в остальном это плавание никак нельзя было назвать ужасным.

— У меня тоже сложилось такое впечатление, — сказал он, слегка раздвинув уголки губ. — Тебя так просто из колеи не выбить, да?

— Ага. — Я отвернулась к окну и подумала, что события последних часов, похоже, именно к этому и привели. — Можно и так сказать.

Мотор вдруг взревел, и катер понесся во весь опор. Мы с Джосбери одновременно качнулись назад, но быстро обрели равновесие. Велев мне никуда не уходить, он направился к двери, но дядюшка Фред опередил его, заглянув к нам в каюту.

— Нам только что сообщили, что небольшое судно движется к Королевской верфи. А в таких погодных условиях это чистое самоубийство. Вот мы и припустили, чтобы догнать его. А вы пока сидите тут и не мешайте — сами ж, наверно, понимаете.

— Так точно! — козырнул Джосбери.

Мы скользили по поверхности воды, прорезая мглу поисковыми огнями. На южном берегу замелькали постройки Гринвича. Джосбери открыл шкаф и достал две желтые катушки с металлическими застежками — спасательные тросы.

— Я в детстве был страшным хулиганом, — сообщил он, пристегивая один конец троса к моему жилету. — Никого не слушался.

Он перекинул трос через голову и закрепил другой конец на поясе. Проделав те же манипуляции со своим снаряжением, он достал из шкафа бинокль.

— Можешь побыть здесь, — сказал он, открывая дверь на палубу. — Нет, даже так: я приказываю тебе оставаться здесь.

— Я в детстве тоже никого не слушалась, — сказала я, следуя за ним.

— Кто бы сомневался! — пробурчал он. — Найди себе какую-нибудь опору и пристегнись.

Пригревшись в теплой, хоть и пропахшей дизелем каюте, на свежий воздух я вышла, словно из сауны. Нас тут же обдало порывом ледяного ветра. Дождь, усилившись за время пути, буквально обстреливал реку пулями-каплями. Мы мчали против течения, и прилив, сплотившись с ветром, отвечал на это сердитыми бурунами.

— Кому придет в голову в такую погоду переться куда-то на своей лодчонке? — крикнула я Джосбери на ухо.