Так трудилась Тереза над рукой Жоаны до трёх часов дня, отвлекаясь разве что на лёгкий завтрак. Утомительный, но вдохновенный труд: каждую минуту нужно было подбадривать ученицу, говоря о явном прогрессе, не дать впасть в уныние, предотвращать неудачи, поддерживать дух, преодолевать усталость и соблазн отступить. А Жоана? О, для неё это было непомерным напряжением сил! Иногда она выкрикивала имя Мануэла, прося прийти на помощь, иногда кусала свои руки, чтобы наказать их, а когда вдруг ей удавалась буква «j», плакала от радости.

В три часа дня на том же маринетти Тереза ехала к дантисту, от дантиста на репетицию в «Весёлый Париж», где её поджидал тоже после трудового дня Жануарио: он работал на погрузке, наводил чистоту на баркасе, подкрашивал его, проверял парус — словом, готовил «Вентанию» к отплытию. В секрет Лулу Сантоса и Терезы — обман и контробман (нет ничего приятнее, говорил Жануарио, чем обмануть обманщика) — посвящён был только он один. Не удостоился такой чести даже Флори, всё время поторапливавший дантиста и ясно видевший высвечивающуюся перспективу своей любовной связи со Звездой самбы, потому что капитан баркаса, без сомнения, взял крепость, Тереза сражена, влюблена и глупо хихикает. И, согласно тому, что Хвастун, как я уже говорил выше, человек многоопытный и в жизни, и с женщинами, он просто не сдастся и не приходит в уныние: днём раньше, днём позже, когда наконец погрузка сахара на баркас завершится, паруса и якорь будут подняты, лёгкая «Вентания», отдав швартовы, возьмёт курс на Баию. Наигрывая на пианино самбу, Флори без боли в сердце посматривает на стоящего наверху лестницы великана: он ведь только согревает ему постель; не бывает сладострастнее постели, чем постель покинутой женщины.

С появлением Жануарио поэт преследует разве что ускользающий призрак, несостоявшуюся идиллию, мимолётную мечту, увековеченную в поэмах, вдохновлённых девушкой цвета меди, и страстных роковых стихах. Молчаливый, с обращённым вглубь себя взором художник стремится удержать в памяти незабываемый образ в любом проявлении, будь то тяжёлое прошлое или сегодняшняя жизнь: балерина, женщина с цикламеном, девственница сертана, дочь народа. В стольких картинах, под столькими названиями он изобразил лицо Терезы!

После репетиции в седьмом часу Тереза возвращается к Жоане дас Фольяс, но уже в сопровождении Жануарио, и урок продолжается. Обе усталые, рассеянные, не имеющие ни минуты передышки. В эти трудные дни Тереза и Жоана подружились. Негритянка рассказала Терезе о своём муже, крепком, обращавшем на себя внимание крестьянине, добряке, печалившемся только по поводу сына, в котором он хотел видеть продолжателя своего дела, обрабатывающего землю, увеличивающего её размеры под сад и огород, которая постепенно превратится в фазенду. Он так и не простил бегства сына. Красивый и пылкий, он любил подкручивать густые усы и никогда не заглядывался на других женщин; Жоана была для него всем. Когда он умер, Жоане был сорок один год, из которых двадцать три она прошла рядом с Мануэлем Франса. После смерти мужа у неё наступил климакс. Как женщина она, похоже, умерла вместе с ним.

В минуты отдыха Лулу Сантос навещал Жоану дас Фольяс с единственной целью: увидеть прогресс в её обучении и узнать, сколь он велик. Поначалу он приходил в уныние: руки Жоаны дас Фольяс годились только для обработки земли, разбрасывания навоза, для лопаты и мотыги, ей никогда не научиться писать своё имя; времени остаётся не так много, судебное разбирательство на носу, адвокат Либорио, этот подлец, всё время поторапливает судей. Спустя какое-то время Лулу воодушевился, к нему вернулся оптимизм. Теперь находившаяся в руке Жоаны ручка не рвала бумагу, клякс стало меньше, и благодаря Терезе из-под пера Жоаны начинали рождаться буквы.