Ни слова больше, но губы Терезы вдруг стали белыми и холодными, ледяным стал мягкий вечерний бриз, померкло солнце, в предчувствии смерти сжались руки, глаза устремились вдаль. С улицы доносятся радостные голоса Жоаны дас Фольяс и Лулу Сантоса, они идут отпраздновать победу.

Как многообразен мир, в нём и радость и грусть вместе. В доме Жоаны дас Фольяс накрыт стол, открыты бутылки, Лулу поднимает тост за Терезу, желает ей здоровья и счастья, ах, счастья! Ну и жизнь! На далёком песчаном пляже Тереза жмётся к груди Жану, для которого родилась на свет и которого так поздно встретила. В его яростных и крепких объятиях она чувствует горький привкус грядущей разлуки, она кусает и царапает его, он ещё крепче прижимается к ней, точно хочет войти в неё навсегда. Здесь, на пляже, в ночь любви рыданий не слышно, они запрещены; накатывает волна и накрывает влюблённых, начинается прилив и уносит «Вентанию». Прощай, моряк!

Жануарио прыгает с баркаса, он на мосту рядом с Терезой, берёт её на руки. Последний поцелуй согревает её холодные губы; любовь моряка коротка, как прилив. С приливом «Вентания» возьмёт курс на Баию. Так хотелось Терезе узнать о жизни в Баии, но зачем? Ветер парус надувает, якорь поднят, баркас отходит от моста, у руля Каэтано Гунза. Сухие, голодные, жаждущие поцелуя губы сливаются в жарком поцелуе, в нём всё: жизнь и смерть. Тереза прикусывает своим золотым зубом губу Жануарио.

Губы размыкаются, у Жануарио в уголке рта капелька крови — память о Терезе Батисте, татуировка, сделанная золотым зубом; река и море, море и река, когда-нибудь я вернусь, даже если хлынет дождь из стальных ножей, а море превратится в пустыню, я вернусь, как пятящийся краб, вернусь в любую непогоду, утону в поисках утраченного порта, твоей податливой, но твёрдой как камень груди, твоего живота цвета глины, твоей перламутровой раковины, медных водорослей, бронзовой устрицы, золотой звезды, река и море, море и река, прощальные волны, которых никогда не увидишь. С моста из объятий Терезы Батисты моряк прыгает на палубу баркаса, великан, пахнущий морем и солью, с наручниками и кандалами на руках и ногах.

Словно высеченная из камня, стоит на мосту Тереза, глаза её сухи; солнце скользит, спускается по серому закатному небу фиолетовых печалей, ночь без звёзд и не нужная больше луна. Тугие паруса надувает ветер, хрипло, точно в морскую раковину, кричит Жануарио своё трудное «прощай». Прощай, Тета, смуглянка. Прощай, любимый Жану, отвечает разрывающееся от горя сердце Терезы. Прощальный прилив, прощай, море и река, прощай, приползу, как краб, прощай, несмотря на кораблекрушение, прощай, навсегда прощай.

Великан стоит и кричит, разрывая пространство, поворачивая «Вентанию» для выхода из порта Аракажу, у руля Каэтано Гунза, под мачтой Жануарио Жереба — птица с подрезанными крыльями, заточённая в железную клетку, с путами на ногах. У выхода из реки в море рука великана поднимается и машет. Прощай.

Тереза продолжает стоять, она — как каменное изваяние, как прикованная к столбу рабыня с вонзённым в грудь кинжалом. Ночь окутывает её, скрывает во мраке и пустоте, топит в тоске и разлуке, ах, моя любовь, море и река!

17

Золотой зуб, ледяное сердце, броски капоэйры и круговой самбы, Тереза Батиста — блистательная Звезда самбы, королева танца бёдер, наконец-то дебютирует в «Весёлом Париже», на первом этаже «Ватикана» в городе Аракажу, прямо напротив того места, где стоял на якоре баркас «Вентания» капитана Каэтано Гунзы и откуда всё ещё слышатся крики прощания капитана Жануарио Жеребы, прибывшего сюда, чтобы заработать деньги и зародить страстную любовь в успокоившемся было сердце Терезы, начинавшей новую жизнь. Ангольской самбе обучил Терезу он, Жануарио Жереба — посол карнавального афоше, превосходный танцор.

Ни разу ещё со времён праздничного открытия кабаре, которое состоялось год назад, не был так переполнен зал «Весёлого Парижа», и золотая молодёжь Аракажу не была такой оживлённой и весёлой.