Свободной рукой Джон выдернул последнюю перемычку, предоставляя машине функционировать самостоятельно. Частично усеченный мозг принял приказ, и Мот, поднявшись на заднем колесе и разбрасывая песок, на максимальной скорости рванул к своему дому.

Коннор почти лежал на спине Мота, обеими руками вцепившись в нейлоновую упряжь, и упрямо твердил себе, что не свалится, что бы ни произошло.

Барнс выбрался из-за скалы и подошел забрать свой магнитофон. Сержант стоял среди кустарника и смотрел вслед удаляющимся красным и белым огням, пока сопровождающий их пронзительный вой не стих окончательно. Затем выключил магнитофон и зашагал обратно на базу. Конец записи он решил прослушать позже.

Несмотря на успешную охоту, песни десятилетней давности не принесли душевного спокойствия, как надеялся Барнс.

Всякий, кто плелся в длинной шеренге, был твердо убежден, что его ждет скорая смерть.

Люди двигались, поскольку отставших и упиравшихся подгоняли Терминаторы. Тех, кто не реагировал, упорствовал или уже не двигался, удаляли из строя, и больше их никто не видел. Кое-кто бормотал, что им повезло, и подумывал уже последовать их примеру и проявить непокорность, чтобы раз и навсегда избавиться от тягостного ожидания смерти. Но инстинкт самосохранения глубоко укоренен в мозгу каждого человека, и в надежде хоть на малейший шанс редко кто выбирал самоубийство.

И люди продолжали идти, выполняя беззвучные приказы Терминаторов и размышляя о неминуемой кончине. Каждый представлял ее по-своему — мгновенную или долгую, легкую или мучительную. Некоторые фаталисты даже утверждали, что смерть от машин будет менее страшной, чем страдания, причиняемые друг другу людьми на протяжении истории человечества. Люди часто давали волю садистским наклонностям, стремясь причинить боль ради боли, машины же руководствуются только эффективностью. Кроме тех редких случаев, когда они хотели получить от упрямого пленника какую-то информацию, машины не прибегали к пыткам. И не потому, что считали это аморальным, просто подобное использование ресурсов нельзя считать целесообразным.

Шагая в неизвестность, люди разговаривали между собой, бормотали себе под нос, тихо или громко сходили с ума. Но, пока они продолжали двигаться вперед, машины ни на что не обращали внимания.

Кайл Риз предполагал, что он, Звезда и Вирджиния находятся где-то в середине цепочки. Он отошел в сторону, насколько позволяли охранники, и прищурился, стараясь рассмотреть, что происходит в голове колонны. Ему хватило на это одного мгновения.

Т- 600 внимательно следил, чтобы каждому человеку был вытатуирован штрих-код. С такого расстояния Риз не мог рассмотреть все подробно, но, когда очередной пленник после этой процедуры поднял вверх сжатый кулак, Кайлу показалось, что быстро нанесенная татуировка ничем не отличается от маркировки коробок товаров в разбитых магазинах.

«Интересно, — размышлял он, — это специальный код для человека? Каждому штампуют одно и то же или имеется несколько вариантов? Отличается ли кодировка мужчин от рисунка, наносимого женщинам? А детям? Что будет, если штрих-код покажет, что ресурсы объекта истощены? Есть ли на них какие-то даты? И можно ли их изменить, к примеру, в пользу человека?»

Риз надеялся, что никто не обнаружит узкую полоску металла, спрятанную у него в рукаве, и привязанный к ней обувной шнурок. Он крепко держал свои находки и не переставал размышлять о том, как их наиболее эффективно использовать.

«Но не сейчас, — сказал себе Риз. — Нельзя понапрасну торопиться».