Похоже, я недооценил происшедшее. Ничего удивительного: из телефонного разговора я узнал слишком мало, чтобы делать серьезные выводы. В реальности убийство этой семьи представлялось более зловещим преступлением, чем я думал поначалу.

Куда более зловещим.

Глава вторая

Они хотели кого-то напугать, размышлял я, входя в ярко освещенный и со вкусом декорированный альков. Но кого? Не мертвецов же? Определенно не ту несчастную семью, которую вырезали бог знает по какой причине.

Первый этаж поведал мне о многом. Мрачная душераздирающая история давала некоторое представление о том, что здесь случилось. Почти вся мебель в гостиной и столовой была перевернута или варварски повреждена. В стенах зияли большие дыры, окруженные многочисленными отверстиями меньшего диаметра. Под ногами хрустели осколки старинной хрустальной люстры и канделябров, устилавшие яркий ковер с восточным орнаментом.

Пока ясно одно: раньше я с подобными делами в своей практике не сталкивался, поскольку многие совершенные здесь злодеяния напрочь лишены логики, да и вообще какого-либо смысла. По крайней мере с моей точки зрения.

Изрешеченные пулями большой честерфилдский диван и такая же софа отодвинуты к стене, чтобы освободить место перед камином. Именно в этом месте преступники и свалили трупы убитых ими людей. «Как негодный мусор», вспомнились мне слова молодого детектива.

Хотя за годы профессиональной деятельности я видел разные виды, от этой чудовищной сцены я замер, а сердце пропустило удар.

Как и говорил Феско, здесь находились трупы отца, матери и сына. Убийцы уложили родителей на спину, а поверх швырнули тело ребенка. Все трое смотрели мертвыми глазами в потолок. Повсюду виднелись потеки и брызги крови: на мебели, на стенах — даже на потолке. Под трупами же натекла целая лужа. Этих бедняг искромсали каким-то холодным оружием, и так основательно, что лишили их даже частей тел.

— Господи, Господи, Господи… — безостановочно бормотал я. То ли молился, то ли проклинал преступников, а скорее всего и то и другое.

Один из экспертов по снятию отпечатков, которого я, ошеломленный увиденным, не заметил, едва слышно прошептал:

— Аминь…

Я даже не повернул головы в его сторону. В таких ситуациях больше думаешь о том, как бы не повредиться в рассудке, чем о присутствующих. Подавив острое желание опрометью бежать из этой ужасной комнаты, я еще раз окинул ее взглядом.

Расположение пятен крови наводило на мысль, что с жертвами расправились по отдельности и в разных местах, а уж потом перетащили трупы к камину, своеобразному центру комнаты.

Что-то, вернее, кто-то распалял и поддерживал ярость людей, решившихся на такое чудовищное злодеяние, и я мысленно согласился с Феско, считавшим, что в преступлении участвовали несколько налетчиков — как минимум трое. О том же свидетельствовали множественные повреждения, нанесенные людям и вещам. Но что же здесь произошло? Какова причина злодеяния? Наркотики, стремление совершить некий ритуал или временное помешательство?

Коллективное помешательство?

Я складывал эти непричесанные мысли в сундук своего подсознания, надеясь позже основательно проанализировать их. Сначала методическое исследование, а догадки по поводу мотива — позднее.

Я медленно обошел трупы, стараясь идти по сухому паркету и не наступить ненароком в лужу крови или на отсеченные члены. Никакой системы в нанесении ранений и убийствах в целом я не обнаружил.

Мальчику перерезали горло, отцу влепили пулю в лоб, а голова матери была повернута под неестественным углом, что наводило на мысль о сломанных шейных позвонках.

Двигаясь по окружности, я замкнул кольцо, чтобы получше рассмотреть лицо матери. Теперь она, казалось, смотрела прямо на меня, и в мертвых глазах мне померещился слабый отблеск надежды на то, что я спасу ее. Я наклонился к ней еще ближе и внезапно ощутил озноб и слабость в ногах, ибо отказывался верить в то, что увидел.