Пузырь оставил курьера под наблюдением Майи, которая по-прежнему сидела на скамейке недалеко от почтового отделения, следя за важным разговором. Сам Витя отправился на задний двор, взял у Вадика портфель и вернулся к дверям почты. Там его уже поджидал курьер с бандеролью за пазухой. Гена отдал ее Пузыренко, а вместо этого взял свой тонкий портфель на длинном ремне. Они больше не обменялись ни словом, Гена поспешил разносить телеграммы, а Пузырь подошел к Майе и передал ей бандероль, которую она тут же открыла и убедилась, что тетрадь Теслы на месте. Еще через пару минут к ним подкатил Вадик в своем шлеме с приоткрытым забралом и спросил у Майи:

Ты хочешь отксерить тетрадь. А деньги на ксерокопию у тебя есть?

Я получила небольшую денежную премию за первое место в олимпиаде. Правда, вчера я много потратила на справки и на поездки по городу, когда искала специалиста по работам Теслы.

Ты считала, сколько страниц в тетради?

Около двухсот.

На почте есть ксерокс. Ксерокопия одной страницы стоит семь рублей. Умножь двести на семь.

Неужели так дорого? — расстроилась Майя. — Почти полторы тысячи получается.

Учти, что на почте принято ксерокопировать обычные документы: паспорт, свидетельство о рождении, дипломы, то есть несколько страничек, — сказал Пузырь. — А твою толстенную тетрадь могут и не взять.

Почему?

Сама посчитай: на одну страницу в среднем уходит полминуты. Умножь полминуты на двести страниц — это будет шестьсот минут, то есть ровно десять часов. Получается, что почтовик должен весь рабочий день угробить на твою тетрадь. А что делать с другими клиентами? На них забить, что ли?

Я об этом как-то не подумала, — растерянно произнесла Майя.

Сделаем так: я возьму твою тетрадь и сканирую ее у своего приятеля; он тут живет недалеко, — предложил Вадик. — Потом мы распечатаем двести страниц на принтере Пузыря. Так будет быстрее и дешевле. В общем, ты, Майя, отправляйся к Пузырю и жди меня.

Вадик отдал Майе ее мобильник, забрал тетрадь, сунул ее за брючный ремень под джинсовую куртку и, опустив забрало шлема, оттолкнулся от земли, чтобы умчаться на своем скутере. Но в этот момент он увидел большой зеленый джип «Ровер», который остановился напротив почтового отделения. Среди троих мужчин, вышедших из иномарки, Вадик узнал оценщика Семена Семеновича Сечкина. Вид у него был потрепанный: пыльный костюм, синяк под глазом, опухшая от удара левая скула. Оценщик, спотыкаясь, семенил между двумя крепкими мужчинами, которые держали его под локти. Взгляд у него был отрешенный, как у сомнамбулы, на губах дрожала тоскливая улыбочка; похоже, что ему вкололи дозу успокоительного или наркотического средства.

Это Сечкин! — сказал Вадик, стараясь сдержаться и не крикнуть, чтобы не привлечь к себе внимания мужчин из «Ровера».

—А тот тип справа следил за тобой, когда ты ходил оценивать тетрадь, — узнал Пузырь одного из мужчин, который поддерживал Сечкина, перекинув через свое предплечье пиджак. Наверно, под пиджаком он скрывал пистолет в руке. У него была расстегнутая на несколько верхних пуговиц белая дорогая сорочка, под которой угадывалось мохнатое тело, будто сколоченное из совершенно несокрушимого материала; казалось он ничем никогда не болел, а все ушибы, порезы и ранения заживали у него с поразительной быстротой, как на собаке.

А я узнала третьего мужчину, — сказала Майя. —, Он летел со мной из Риги в Москву в одном самолете. Такое лицо невозможно забыть.

Второй «телохранитель» Сечкина был ниже первого, но шире его в плечах. Лицо у него было плоское, как у боксера, а нос — бесформенный — из-за множества переломов. Его нижняя челюсть была слишком велика по сравнению с верхней половиной черепа, который выглядел бы по-звериному устрашающе, если бы не тело человека.