|
— Только посмей ко мне прикоснуться, мужлан! Нет, Аделаида определенно обладала талантом в самый неподходящий момент становиться сверхнесносной особой. — Лезь, кому говорят! В правой руке Бурцев все еще держал кинжал, которым пользовался при сооружении сбруи. Но хищный блеск клинка ничуть не испугал девушку. Гордо выпятив подбородок, она прошипела ему в лицо: — Сначала сам надень мое платье, а я посмотрю, как ты будешь взбираться на лошадь. А ведь она права. Тут дело не только в тупом упрямстве. В наряде княжны невозможно ни закинуть ногу через лошадиный круп, ни удобно усесться верхом. Хотя… в принципе, довести роскошную одежду девушки до ума несложно. — Аделаида, — осторожно проговорил Бурцев, — нужно сделать несколько разрезов. Вот здесь, здесь и… — Каких разрезов? — На платье. Чтобы было удобнее. Возможно, ехать нам придется долго, поэтому… — Ты в своем уме, Вацлав? — Голос княжны прозвучал неожиданно спокойно. Словно она еще не верила, что собеседник предлагает ЭТО всерьез. — Думаешь, я соглашусь носить рванье? Ни-ког-да! Мы идем пешком, и больше никаких споров. Аделаида резко отвернулась, давая понять, что разговор закончен. Шлейф, уже изрядно под пачканный, шелестнул по прошлогодней листве. Какой-то недопревший листик прилип к влажной ткани. Вот на него-то Бурцев и наступил, припечатывая шлейф к земле. Стоп! — Ладно, княжна, тогда я сам устрою тебе подходящий дорожный костюм. — Что? Что-о-о?! Глава 15 Бурцев подхватил длинный подол верхнего платья и… Кинжал оказался под рукой весьма кстати. Сначала на землю упал отсеченный шлейф. Потом с величайшей осторожностью — чтобы не поранить брыкающуюся (Ай да ножки! Ай да прелесть!) девчонку — он распорол негодные для верховой езды юбки. Затем пришел черед широких рукавов верхней одежды. Дольше всего пришлось повозиться со шнуровкой узких рукавчиков. Сложное переплетение ремешков он аккуратно надрезал у кистей. Для управления лошадью самодельным поводом ничто не должно стеснять руки. — Безмозглый варвар! Мой плащ! Мое лучшее сюрко! Моя котта! Визг стоял оглушительный. Потом оскорбленная до глубины души княжна захлебнулась в бессильных слезах. Полячка вела себя так, будто ее полностью оголили! Ну, так он готов и не смотреть. Больно надо… Василий отвел глаза. Смотреть, действительно, было больно. Снова перед ним стоит не княжна, а разнесчастная девочка-подросток. Хоть по головке гладь. Правда, это чревато. Запросто может тяпнуть зубами за палец. И все же… Жалкая, пунцовая, сопливая девица опять пробуждала в нем непрошенное чувство вины. Василий вздохнул. Когда княжна так вот ревела, вера в собственную правоту у него куда-то улетучивалась. Чего уж там говорить — грубо, конечно, вышло с этим дурацким платьем и неправильно совершенно. Однако время, время! Сетка частых солнечных лучей оплетала покрытые почками ветви. Новый день все настырнее предъявлял свои права на лес. Утренний свет уже достаточно ярок, чтобы всадники в масках могли продолжить поиски беглецов. Ждать, пока княжна выплачется, — слишком большая роскошь. — Ты это… извини, Аделаида, — неуклюже пробормотал Бурцев. — Ехать нам с тобой надо. Княжна подняла на него заплаканные глаза. — Когда все кончится, я первым делом прикажу тебя казнить, Вацлав, — негромко, но решительно произнесла она. Бурцев пожал плечами: вчера его уже собирались вздернуть, так что не привыкать. — Договорились! Теперь можем отправляться? Или будем ждать, пока на твои крики сбежится вся татарская орда? Она молча подошла к пегой кобылке. |
