— И кто же взял?

— Вот это вопрос.

— И на этот вопрос есть ответ?

— Возможно, и есть, но для этого надо задать другой вопрос.

— Если вы его знаете, что ж, я слушаю.

— А вопрос такой: кто еще, кроме Датаани, знал, что серебряная тиасса у него?

— Вор, которого он нанял, чтобы тот украл статуэтку?

— Да, пожалуй. Кто еще?

— Никто.

— Никто?

— Ах, да… кажется, был слух, что графине тогда помогала пара джарегов, не так ли?

— Верно.

— Надо выяснить, кто эти джареги.

— Нет нужды, я уже это знаю.

— Как, вы знаете?

— Да, мне это сообщили.

— А не склонен ли бригадир сообщить это и подчиненным?

— Про джарега номер один ничего не скажу. Тут вовлечены вопросы высокой политики.

— Что ж, принимаю. А номер второй?

— А номер второй — восточница, которой случилось оказаться супругой (или бывшей супругой) графа Сурке.

— Так-так.

— Как видишь, Паланисс, все сходится.

— Воистину так, бригадир. Значит, либо статуэтка у этой женщины с Востока…

— Коти.

— …либо же она ее отдала, весьма вероятно, своему супругу.

— Который, согласно твоему отчету, скрывается от джарегов.

— Именно. — Паланисс нахмурилась. — Признаться, не понимаю, при чем тут джареги.

— Я тоже. Но мы это узнаем.

— Да, бригадир. Какие будут распоряжения?

— Ты способна завоевать доверие выходца с Востока?

Драконледи ответила не сразу.

— Не знаю. Никогда такого не пробовала.

— Тогда попробуй сейчас. Если сможешь — проверь, она ли взяла артефакт, и если да, то что с ним стало. Помни, она восточница. Польсти ей, обращаясь к ней вежливо, словно к человеку — они от такого тают.

— Как скажете, бригадир.

Отпустив ее, Кааврен задумался над тем, что сумел узнать. Думал он недолго — Кааврен, как мы знаем, расходовал мысли столь же бережно, сколь и слова, — и решил, что определенных выводов сделать не может, пока не узнает больше, нежели сейчас; и соответственно отложил вопрос до лучших времен.

Чуть погодя он получил отчет Тиммер, но в нем сообщалось лишь о начале расследования. Эти новости, хотя и важные, не снабдили Кааврена никакими новыми сведениями, на которых он смог бы выстроить теорию или проверить предположения.

Он работал до поздней ночи, надзирая за проведением следствия (на что был способен, благодаря выдающемуся могуществу Державы, и без личного присутствия на месте событий), а когда сон все же взял свое, прилег на раскладушке прямо в кабинете.

Рано утром его разбудил Бортелифф, последовательно вручив кляву, теплое влажное полотенце и сводный отчет, приготовленный ночной сменой обо всех событиях, с которыми надлежало быть ознакомленным капитану. Он выпил первую, растерся вторым и быстро изучил третий. Поскольку в последнем не содержалось ничего, требующего срочного внимания (намечающиеся беспорядки у рыбаков на морском берегу и особо жестокое убийство богача-орки), Кааврен снова вернулся к странному делу графа Сурке и серебряной тиассы.

В течение часа курьеры начали доставлять отчеты следователей. Ими Кааврен занимался по мере поступления, отмечая на полях все, что казалось ему интересным, условными знаками, как то «тщательнее изучить вопрос», или «уделить особое внимание», или «проверить алиби на прочность». Он искал общий узор и необычные дела любого рода, особенно направляя усилия на разгадку личности странных иссол.