Поезд прибыл, и как минимум трижды Аннабелле наступили на ногу. Ей почти не нужно было двигаться, волна людей буквально внесла ее в вагон.

В отличие от автобусов — или метро до тридцать третьего года — в этих поездах не было сидений за исключением тех, которые предназначались для людей с физическими ограничениями, и они могли садиться на них только после авторизации. (Как-то возвращаясь поздно вечером домой, Аннабелла видела двоих подростков, пытавшихся проскользнуть мимо сканера, чтобы занять сиденья. На следующей остановке их арестовал полицейский, получивший сигнал тревоги и ожидающий прибытия поезда.) Удерживать равновесие пассажирам помогали поручни.

Иногда Аннабелла думала, что такая жизнь ужасна. Дядя Фредди часто рассказывал о старых добрых временах «до тибериума». Люди тогда жили в квартирах, в которых на каждого приходилось несколько комнат, а не одна, многие имели машины, и никому не приходилось принимать по семь таблеток в день лишь для того, чтобы не отравиться самим воздухом. И в мире было больше двух наций. Теперь же все люди принадлежали к ВОИ или к Братству Нод.

«Какой бы плохой ни была жизнь, — подумала Аннабелла, когда поезд накренился и на нее навалился мускулистый мужчина, — по крайней мере, мной не правят террористы».

Глава 4

Голден использовал уже четвертый гигиенический пакет, когда Сердитый Щенок Момоа наклонился к Веге и спросил:

— Что ты ему дал?

Прежде чем Вега успел ответить, Боулз произнес:

— Он сказал, что благодаря этой таблетке Голдена не будет тошнить.

Вмешался Бродер:

— Он сказал не это.

Вега кивнул:

— Бродер прав. Я сказал, будто слышал, что они помогают от тошноты. — Он ухмыльнулся. — Наверное, я неправильно расслышал.

Бойцы подразделения «Эпсилон» сидели на длинной металлической скамье, одной из пяти в этом отсеке «Гурона». Воздухолет взлетел двадцать минут назад, буквально в ту же секунду, как двадцать вторая дивизия и все ее снаряжение — включая несколько «Дельфинов» и танков — оказались на боргу. Вспоминая насмешки солдат над пилотом, Рикардо радовался, что перелет проходит так гладко.

Многие веселились. Момоа, сидящий рядом с Рикардо, хлопнул его по спине чуть сильнее, чем тому хотелось бы, — он даже через бронекостюм почувствовал боль, — и воскликнул:

— Неплохо, салага!

Веге пришлось немного отклониться влево, чтобы широченные плечи Щенка не задевали его, когда тот двигается. Момоа не надел наплечники, и было видно, какие у него массивные, мускулистые руки.

Голден наконец закончил блевать и устремил на Вегу убийственный взгляд (эффект оказался несколько снижен: глаза его были мутными, а кожа приобрела зеленоватый оттенок).

— Тебе конец, салага!

— Можешь особо не утруждаться, — заметила Галлахер, — я его сама уложу.

— Успокойся, — сказал Вега, — через три минуты с тобой все будет в порядке. Поверь мне.

— Поверить тебе?!. - спросила Галлахер. — Да я тебя убью!

— Уймись, Галлахер, — вмешался Боулз. — Голден несколько месяцев держал это в себе.

— Да, салага молодец. Заставил Голдена позеленеть. Зеленый поделился зеленью. — Момоа засмеялся собственной остроте.

Остальные солдаты тоже.

— Офигенно смешно, Щенок! — Галлахер перевела сердитый взгляд на Момоа.

Сидящий с другой стороны от Веги Бродер тихо произнес:

— Это было умно.

С невозмутимым видом Рикардо ответил:

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.