– Спасибо, милая. Становлюсь староват для таких высот. Придется дома об этом немножко поговорить.

– Хорошо, но сейчас молчи. Тебе нужно беречь дыхание.

Он улыбнулся.

– Ты говоришь сейчас прямо как мама, Джейни.

Я не ответила, потому что корила себя за то, что не устанавливала каждую ночь перед нашей палаткой ловушку для горных демонов. Они гораздо злее равнинных демонов, и несомненно, один из них проник в Сембура и поразил его легкие и сердце. Беда в том, что Сембур сам запретил мне делать и устанавливать ловушки для демонов.

Я помнила, как он был потрясен, когда в первый раз застал меня за этим занятием. Я сооружала ловушку из кусочка бараньего рога, переплетенных соломин, нескольких маленьких картинок, которые накорябала на кусочках коры, приправляя все это заклинаниями, которые уговорила Лахну написать для меня на полосках кожи. Каждый в Смон Тьанге знал, что существует больше четырех сотен демонов земли и воздуха, огня и воды, и эти злые духи могут вызвать не меньше тысячи болезней, а также навлечь на жертву пять видов неожиданной смерти.

Сембур ничему такому не верил и говорил, что ни один «хангличанин» не верит подобной ерунде. Я понимала, что по-своему он прав, но в то же время была совершенно убеждена, что в этой части света все-таки живет множество демонов, пусть даже они и не водятся в «Ханглии». Порой Сембуру трудно было понять людей, с которыми мы жили, потому что хотя мы поселились в Смон Тьанге, или Мустанге, как он называл его по-"ханглийски", десять лет назад, он знал всего лишь несколько слов местного языка и всегда делал ошибки. Он никак не мог постичь, что есть два вида языка: один – на котором говорят с обычным человеком, второй – на котором говорят с кем-нибудь важным.

– Этот народ – просто язычники, Джейни, – напоминал он мне то и дело. – Впрочем, они хорошие люди. Должен сказать, к нам они относились, как правило, по-доброму. Но они невежественные, понимаешь? Они ничему не учились.

– Что значит «ничему», Сембур? – спросила я однажды.

– А? Господи, спаси мою душу, «ничему» и значит «ничему», девочка! Например, они даже не моются как надо и понятия не имеют о том, что надо держать себя в чистоте.

Это была правда. Раньше я часто завидовала другим детям, которые мылись только по праздникам, тогда как мне приходилось каждый день вставать в маленькую деревянную ванну, чтобы вымыться с головы до ног. Три лета назад Сембур сказал, что я уже слишком большая для того, чтобы он меня мыл, и поэтому в будущем я должна делать это сама. Сначала я жульничала, закрывая дверь в свою маленькую комнату шторой из шерсти яка и делая вид, что моюсь. Но затем, к собственному огорчению, я обнаружила, что мне не по себе, если мое тело и одежда не отличаются чистотой, и начала снова мыться так, как меня приучил Сембур.

Другой раз, рассуждая на ту же тему – о разнице между Ло-бас и нами, он сказал:

– Дело не только в том, что они не понимают, что нужно быть чистыми и опрятными, Джейни. Они еще и необразованные. Кроме монахов, никто не умеет читать и писать. А ты умеешь, я научил тебя всему, что сам умею, так что ты не должна быть такой, как эти язычники.

Уроки у меня были каждый день, насколько я себя помню, и я три раза прочла книгу, которая называется Святая Библия. У нас было всего две книги, вторая называлась "Истории про Джессику". В ней были картинки и рассказывалось про девочку, которая носила длинное платье и иногда ездила на велосипеде – удивительной машине с двумя колесами. Джессика все время делала что-нибудь интересное – ходила в школу или ездила в место, которое называлось «побережьем». А еще она все время помогала людям.