Часть первая

Такая огромная любовь!..

1176

Глава 1

Вернувшиеся из небытия

Все колокола Иерусалима оглушительно звонили, возвещая целому свету о том, что молодой король вернулся с победой. От церкви Святой Анны до базилики Гроба Господня, от собора Святого Иакова до Храма Господня, от церквей Святой Марии и Спасителя на горе Сион до церквей Святой Марии и Спасителя в Гефсимании, — колокола всех часовен и всех монастырей, колокола, укрывшиеся за крепостными стенами или разбросанные по деревушкам, перекликались звучными или слабыми, гулкими или легкими голосами, звон плыл по синему ночному воздуху, сквозь тучи пыли, поднятые всадниками.

Армия возвращалась заметно поредевшей. Войска, созванные в начале августа 1176 года для того, чтобы выманить из Дамаска Турхан-шаха, правившего городом от имени своего брата Саладина, разоряя его житницы, сказочно плодородные земли в долине Бека, на обратном пути к столице таяли, оставляя часть армии в каждом владении. Потерпев поражение при Айн-Анджаре, Турхан-шах убрался восвояси, вернулся в свой белый город зализывать раны. А Бодуэн IV отправился в Тир, откуда его двоюродный брат, граф Раймунд III Триполитанский, отправился в свой приморский замок вместе с войсками и своей долей трофеев — добычу захватили огромную. До недавнего времени граф Раймунд был регентом королевства, но теперь Бодуэну исполнилось пятнадцать — возраст королевского совершеннолетия, — и отныне он мог править самостоятельно. Раймунд благородно покорился этому обстоятельству. В Акре, Кесарии, Яффе оставались еще войска, там пало много воинов, но следом за королевской армией двигалось немало груженных зерном повозок, стада и пленные.

Зная, что король войдет в город через ворота Святого Стефана, чтобы перед тем, как отправиться во дворец, преклонить колени у Гроба Господня, вознести Господу благодарность за дарованную победу и сложить оружие, народ теснился на пути, которым должен был проследовать Бодуэн, и толпа, собравшаяся на плоских крышах домов, была такой плотной, что казалось, будто выплеснулась волна, катившаяся по сумеречным улицам, уже покинутым заходящим солнцем. Когда на крепостных стенах затрубили трубы, возвещая о появлении государя, к небу взмыли громовые рукоплескания, оглушительный ликующий крик. И, наконец, показался он: Бодуэн держался в седле прямо и величественно, под ним был прекрасный белый арабский скакун с огненными глазами, которым он правил одной рукой, а другая покоилась на мече в ножнах, мерно ударявшихся о левый бок коня. Под сюрко из серебристого шелка, украшенным гербом иерусалимских королей, — золотой крюковый крест, окруженный четырьмя золотыми же крестиками, — была стальная кольчуга, охватившая его тело от колен до плеч и продолженная наголовником и шлемом, увенчанным королевской короной. Блестящее стальное полотно оставляло на виду лишь юное властное лицо с загорелой кожей, гордым носом, волевым подбородком и большими синими глазами, сияющими так, что встретившим их взгляд простым людям, — а иногда и не только простым, — казалось, будто их коснулся взгляд самого Христа. А когда Бодуэн — как сейчас, упоенный победой, — улыбался, они отказывались верить в то, что к этому времени стало известно всем: в то, что в этом прекрасном юноше, в этом пятнадцатилетнем военачальнике, чьи отвагу и благородство солдаты не уставали восхвалять, дремлет мерзкое чудовище проказы. И они без страха приближались к нему, убежденные, что Господь Бог исправит такую несправедливость, и чудо свершится. Это чудо народ изо всех сил и призывал радостными возгласами, которыми встречал молодого государя на протяжении всего его пути.