По-видимому, барбадиоры озверели.

Найдя отравленный игратянский кинжал на полу рядом с телом Ангиара, услышав то, что крикнула женщина перед прыжком, они пришли к убийственно ясным выводам.

В Сенцио их было двадцать человек, почетная стража Ангиара. Они вооружились, собрались и пошли в западное крыло Губернаторского замка. Прикончили шестерых игратян, стоящих на карауле, выбили дверь и ворвались к Каллиону Игратскому, представителю Брандина, который поспешно одевался. Они убили его не сразу. Его вопли разносились по всему замку.

Потом они снова спустились вниз, прошли через двор к воротам и зарубили четверых сенцианских стражников, которые пропустили женщину в замок, не обыскав ее как следует. В этот момент во дворе появился капитан стражи замка с ротой сенцианских солдат. Он приказал барбадиорам сложить оружие.

Большинство докладов сходились на том, что барбадиоры готовы были подчиниться, так как уже осуществили свои намерения, но тут двое солдат Сенцио, придя в ярость при виде зарубленных друзей, выстрелили из луков. Два человека упали, один умер мгновенно, второй был смертельно ранен. Мертвым оказался Охотник Альберико. Последовала кровавая, смертельная схватка на залитом светом факелов дворе замка, камни которого вскоре стали скользкими от крови. Барбадиоры были перебиты все, до единого, и унесли с собой жизни тридцати или сорока сенцианских солдат.

Неизвестно, кто именно пустил стрелу, прикончившую губернатора Казалью, когда тот поспешно спускался по лестнице, хриплым голосом требуя прекратить все немедленно.

В воцарившемся после этого убийства хаосе никто и не подумал отправиться в сад на поиски тела женщины, с которой все началось. В городе нарастала паника по мере того, как ночью распространялись эти новости. Огромная перепуганная толпа собралась у стен замка. Вскоре после полуночи видели, как два всадника помчались от стен города, направляясь на юг, к границе с Ферратом. Вслед за ними уехали и пятеро оставшихся в живых членов представительства Брандина в Сенцио, сбившись в плотную группку при свете восходящих лун. Они, разумеется, отправились на север, к Фарсаро, где стоял на якоре флот.

Даже после того, как Ровиго вернулся и заглянул к ним, чтобы узнать, как дела, и сообщить, что явной опасности, по-видимому, нет, Алаис все равно не могла уснуть. Слишком многое произошло сегодня ночью, но не с ней самой, поэтому она не была так измучена, как Катриана, но ее то и дело охватывали возбуждение и тревога. Она даже не могла бы сказать, что на нее так действует. В конце концов Алаис надела купленное два дня назад на рынке платье и села на подоконнике у открытого окна.

Было уже очень поздно, обе луны висели на западе, низко над морем. Ей не была видна гавань — гостиница Солинги находилась слишком далеко от моря, — но она знала, что море где-то там и «Морская Дева» подпрыгивает на якоре под напором ночного бриза. На улицах до сих пор сновал народ, она видела, как внизу мелькают смутные фигуры, и изредка слышала крики, доносящиеся из квартала таверн, но теперь это были лишь обычные шумы города, не знающего комендантского часа и имеющего привычку не спать и громко шуметь по ночам.

Интересно, скоро ли рассвет, подумала Алаис, как долго ей еще не спать, если она хочет увидеть восход солнца. Она решила его подождать. Эта ночь — не для сна, по крайней мере, для нее, поправила себя Алаис, бросая взгляд на Катриану.