«Они должны знать», — сказала она перед тем, как уйти к морю, и это было правдой, конечно, это было правдой. Шелто поднял взгляд на сероглазого мужчину.

— Рун? — спросил он. — Один игратянин, связанный с королем много лет. Не слишком важная персона, милорд.

Принц Тиганы кивнул, его выразительный рот дрогнул в насмешке, направленной против самого себя.

— Конечно, — сказал он. — Конечно. Не слишком важная персона. Почему я думал, что будет иначе?

— Алессан, — позвал молодой человек, стоящий у края холма. — Мне кажется, все кончено. Я хочу сказать, внизу. Думаю все барбадиоры мертвы.

Принц поднял голову, и Шелто тоже. Люди Ладони и Играта стояли рядом друг с другом в долине.

— Вы собираетесь убить нас всех? — спросил у него Шелто.

Принц Тиганы покачал головой.

— Я уже сказал тебе, с меня хватит крови. Надо еще так много сделать, но я теперь попытаюсь обойтись без новых убийств.

Он подошел к южному краю холма и поднял руку, подавая сигнал людям на своем кряже. Женщина подошла к нему и встала рядом, и он обнял ее рукой за плечи. Через секунду они услышали звонкий сигнал горна над долиной и над холмами, чистый, высокий, прекрасный звук, возвещающий конец битвы.

Шелто, все еще стоя на коленях, вытер глаза грязной рукой. Он увидел, что третий мужчина, тот, который пытался о чем-то спросить, все еще смотрит на море. Тут скрывалась какая-то боль, которой Шелто не понимал. Но сегодня боль была повсюду. Даже сейчас еще в его власти сказать правду, и ее стало бы намного больше.

Его взгляд снова опустился вниз, от темно-синего неба и сине-зеленого моря, мимо людей на западном краю холма, мимо д'Эймона Игратского, лежащего на кресле короля с собственным мечом в груди, и остановился на двух мертвецах, лежащих рядом на земле, так близко, что они могли бы прикоснуться друг к другу, если бы были живы.

Он сумеет сохранить их тайну. И сможет с ней жить.

В безмятежной зелени долины под ними Дэвин различает купол храма Эанны, сверкающий на утреннем солнце. За святилищем он едва различает извилистую тропу, по которой они спускались этой весной, приехав с востока, из-за границы. Он поворачивается в седле и смотрит на север, поверх уходящих вдаль, постепенно исчезающих холмов.

— Мы сможем увидеть их отсюда, потом?

Баэрд смотрит на него, потом следует за его взглядом.

— Что, Авалле и башни? Легко, в любой ясный день. Давай встретимся здесь через год, и ты увидишь мою бело-зеленую башню принца, я тебе обещаю.

— Откуда вы берете мрамор? — спрашивает Сандре.

— Из того же места, что и Орсария для первой башни. Карьер все еще существует, хотите верьте хотите нет, примерно в двух днях езды верхом на запад от нас, возле побережья.

— И доставляете его сюда?

— Морем до Тиганы, потом по реке на баржах вверх по течению Спериона. Так же, как это делали прежде. — Баэрд снова сбрил бороду. Дэвин ловит себя на мысли, что так он выглядит намного моложе.

— Откуда тебе столько об этом известно? — спрашивает Сандре с ленивой насмешкой. — Я думал, что ты только и умеешь стрелять из лука и не падать, когда пробираешься один в темноте.

Баэрд улыбается.

— Я всегда собирался быть строителем. Отец передал мне свою любовь к камню, пусть и не свой дар. Но я все же искусный мастер, и уже тогда научился видеть. Мне кажется, я знаю не меньше любого другого о том, как Орсария строил свои башни и дворцы. В том числе и дворец в Астибаре, Сандре. Хочешь, я расскажу тебе, где находятся тайные ходы?

Сандре громко смеется.

— Не трудись, самонадеянный каменщик.