Она надеялась, что у Лиданы и Шелиры есть в запасе столь же основательные планы. Конечно же, Шелира уже давно имеет свое имя среди цыган, о котором Лидана и не подозревает. Если бы королева узнала, одна мысль об этом привела бы ее в ужас.

Но если Шелира и Лидана затаятся так же хорошо, как и Адель – а побег из дворца ничуть не хуже, чем разыгранная смерть, то, возможно, все еще не так уж и плохо.

«И наверняка сейчас никто из них и не думает, что я догадываюсь об их замыслах».

Неужели все юные полагают, что они могут утаить свои действия от старших? Ей был знаком тот блеск, что она видела в глазах Шелиры, блеск, говоривший о бессонной ночи. А туман в глазах Лиданы рассказал ей о том, что ее дочь что‑то замышляет, и думает, что мать этого не одобрит.

«Я‑то их жизнь знаю целиком, а они мою – лишь наполовину. Неужели до них не доходит, что я прекрасно разгадываю их намерения именно потому, что вижу, когда они что‑то скрывают?»

Несомненно, ее мать думала о ней то же самое.

"Будем думать и строить планы. Мы, женщины Дома Тигра, найдем способ одолеть императора. Мы еще не побеждены. Это – как там говорил тот капитан наемников? – «стратегическое отступление». Есть гораздо больше способов одолеть вражескую армию, чем в открытом бою. Можно устраивать засады на территории, которую враг уже считает своей, а это куда сильнее изматывает, чем открытое сражение. Если у Бальтазара здесь будет земля гореть под ногами, то слух пойдет по всем завоеванным им землям, и там поднимется сопротивление. А войну на сотне маленьких фронтов вести невозможно. Даже она это знала.

У нее свело ноги, затем боль отступила, когда Адель сумела расслабить мышцы. Пока они живы, остается надежда. Она должна это помнить и верить.

Да, Бальтазар неумолим, как прилив. Но приливы приходят и уходят. Женщины Дома Тигра исчезнут, а когда прилив отхлынет, они будут наготове. И с этим Адель уснула.

Глава 5

ЛИДАНА

Они держались подальше от освещенных мест, но, когда они уже почти добрались до своей цели – харчевни «Морской Дракон», им пришлось‑таки выйти на свет. У пристани стоял охранник. Когда Лидана убрала весла и умело направила лодку к причалу, Скита бросила охраннику линь. Тот механически поймал его одной рукой, не убирая другой с рукояти меча.

На фоне темного плаща рука Лиданы казалась белой. Она сложила пальцы определенным образом, подавая знак. Охранник кивнул и помог им высадиться. Они подошли к двери харчевни, он отступил в сторону и дал им войти. У двери горел факел, но все они хорошо прятали лица. Лидана толкнула дверь.

Хотя час был поздний, в харчевне все еще сидели завсегдатаи, держа в руках рога с пивом и распевая хором отнюдь не мелодичными голосами непристойные песни. Новоприбывшие даже и не пытались войти в залу, а шмыгнули к лестнице, ведущей наверх. Наверху коридор освещала одинокая лампа, и потому половина его тонула во тьме, но Лидана без труда отыскала нужную дверь. Тихонько постучала условным стуком. Стены были достаточно толстыми – она не услышала внутри никакого движения, но дверь отворилась. На пороге стоял мужчина, держа в руке светильник. Он глянул на них, кивком пригласил в комнату. Они вошли. Обстановка была достойна лучшего в Мерине постоялого двора.

– Ваше величество, – поклонился он. – Госпожа Скита. – Он показал рукой на кресло у камина и табурет рядом с ним. Похоже, что он еще не ложился спать – хотя рубаха на груди и была распахнута, но тщательно заправлена в штаны. Однако сапоги он уже сменил на мягкие домашние башмаки.

Он был высок, тонок в талии и широк в плечах, ловок в движениях. По городским меркам его непослушные волосы – средние по оттенку между светло‑каштановыми и темно‑русыми – были коротковаты.