— Ну, одна, — грубо ответствовала барышня, одарив вопрошающего крайне недружелюбным взглядом. — Чо хочу?!

— Хочу, хочу, — уверил ее Пульман. — Ну-ка, быстренько… эмм…

На окошко нацепи табличку «Обед», а меня… эмм… впусти к себе. Живо! — Выговорив наконец эту мучительную тираду, Адольф Мирзоевич страшно напрягся и уж было изготовился заискивающе разулыбаться и немедленно драпануть — ведь эта особь с явно выраженными чертами рыночной хищницы от безобидной бабки сильно отличалась и вполне могла разродиться страшным скандалом с далеко простирающимися последствиями типа экстренного вызова плечистых пацанов из Центральной бригады или еще чего-нибудь в том же духе.

Особь на секунду задумалась, затем выставила табличку, сама, безо всякого дополнительного распоряжения, задернула шторки на окне и распахнула дверь, впуская гостя. Переступив через порог, Адольф Мирзоевич севшим от напряжения голосом прохрипел:

— А теперь запри дверь, красуля, — что было немедленно исполнено.

Обозрев интерьер. Пульман заметил, что у хищницы все в норме, как положено экземплярам данного разряда: грудь торчком, ноги от ушей и задница — в обхват.

— Эээ… ммм… — От волнения у него затряслись руки, а сердце забухало о грудную клетку мощными скачками, грозя в любой момент выскочить наружу. — Эмм… У тебя того… это… ну — венерические заболевания есть? Нету? — выдавил он через силу и покраснел — стыдно стало отчего-то.

— Ага, нету, — утвердительно кивнула барышня и не в тему добавила:

— Я с кем попало не трахаюсь — Вовец башку оторвет! Это у него моментом.

— Ага, ага… эмм… — Пульман пристукнул кулачком о прилавок. — А у тебя… эээ… того — сейчас месячных нету? — и не то чтобы покраснел, а даже побагровел от напряга.

— Нету месячных, — отозвалась барышня, в отличие от него ничуть не смутившись.

— Тогда вот что… Вот что… эмм… — Пульман наконец собрался с духом и теперь уже отчетливо выпалил:

— Я очень-очень — ну просто невероятно красивый и страшно сексапильный мужик! Два метра ростом, могучие плечи, огромный член — просто невероятно огромный! Я тот, о ком ты мечтала всю свою сознательную жизнь! Поняла? Я — твой идеал! И вот — я здесь… Ты поняла?

— Да, поняла, — прошептала барышня и вдруг тяжко задышала — прямо так, без перехода, словно ее три дня вхолостую ласкали по чем попало и не давали заполучить оргазм. Крепко вцепившись в худые психотерапевтические плечи, распаленная торгашка страстно прорычала:

— Любый мой! О-о-о-о! — и залепила узкий рот обольстителя смачным поцелуем, тут же принявшись тереться о Пульмана всеми своими ухищрениями.

— Ax… Ax… Ax… — еле высвободив рот, Пульман судорожно глотнул воздуха и с огромным трудом пристроил дамочку на прилавок — благо тот оказался совсем невысоким. — Щас-щас… щас… — Трясясь от возбуждения, Адольф Мирзоевич кое-как разоружил потный лобок извивающейся страдалицы и, изловчившись, с всамделишным рыком вставил свое малокалиберное орудие в огнедышащую расщелину, отметив мимоходом, что для первого раза получилось довольно сносно.

— У меня огромный — невероятно огромный член!!! Ты получаешь колоссальное удовольствие! Просто фантастическое удовольствие! Я самый страшный половой гигант — я просто маньяк! Я — тот, кого ты ждала всю жизнь! — заполошно выкрикнул он и быстро-быстро задергал тазиком — словно отбойный молоток заработал.