Да, подумал Кастеляр, если за Холивеллом стоит организованная преступность, значит, ставки повышаются. Одно дело поставить на место нечистоплотного дельца и совсем другое — перебежать дорожку гангстерам. Впрочем, он привык к риску и умел в случае необходимости противопоставить силу силе.

— У меня тоже нет недостатка в деньгах, — сказал он спокойно. — Как правило, мне хватает, но в случае необходимости я всегда могу обратиться к кому-нибудь из моих колумбийских родственников.

Намек был достаточно прозрачным, и глаза Холивелла сначала широко раскрылись, а потом превратились в две узкие щелочки.

— Колумбийский картель сейчас не так силен, как когда-то, — сказал он с неприятным смешком.

— Ты уверен? — парировал Кастеляр. — А у нас в Бразилии говорят, что он похож на ящерицу, у которой вместо отрубленного хвоста всегда вырастает новый.

Холивелл неопределенно хмыкнул.

— Должно быть, тебе здорово нужна «Голубая Чайка», — заметил он. — У тебя есть какой-то план, или все дело в этой бабенке Мередит?

— Это бизнес, — негромко ответил Рафаэль. — Мой бизнес.

— А я уверен, что ты на нее запал — я видел, как ты таращился на нее. Но на твоем месте я бы не рассчитывал на благосклонность. Она холодна, как рыба. Можешь, конечно, думать что угодно, но только она к тебе в руки не пойдет.

— Поскольку я к этому не стремлюсь, — отрезал Кастеляр, — я и не буду разочарован.

— И все же мне хотелось бы поглядеть, как вытянется ее смазливая мордашка, когда она узнает, что ты выкупил закладную, — выдохнул Холивелл, бросаясь в сторону, чтобы отбить мяч. — Был бы на ее месте кто-то другой, я бы сказал, что ты уже держишь ее за титьки.

На это зрелище Рафаэль и сам не отказался бы взглянуть, хотя у него и было подозрение, что ничего хорошего это ему не сулит. Вчера вечером Джессика вела себя более чем странно, и, хотя кое-что начало проясняться, он еще многого не понимал.

Упрямо сжав челюсти, Рафаэль приказал себе выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточился на игре. Он твердо решил выиграть у Холивелла, хотя и знал, что победа будет стоить ему ноющих мускулов и, возможно, нескольких ссадин и синяков.

Каботажное судно стояло на якоре у невысокой земляной насыпи, которая служила причалом в Нэшвиллских доках. Отсюда было довольно далеко до свободной торговой зоны и кофейных складов, и поэтому место считалось не самым лучшим. Грандиозные планы по благоустройству и техническому оснащению этого участка дельты Миссисипи так и остались на бумаге, и вдоль насыпных причалов на многие мили протянулись неряшливые склады и пакгаузы, сооруженные на скорую руку из несортового леса и ржавой жести. Гнилые сараи, служившие для хранения хлопка еще в эпоху колесных пароходов, казалось, были готовы рассыпаться от первого же дуновения ветра; разбитые подъездные дороги в дождливое время года превращались в настоящую трясину, а заборы из ржавых цепей были густо заплетены разросшейся ежевикой. Именно здесь швартовались корабли из самых бедных стран — ржавые, покрытые толстым слоем мазута и грязи, — месяцами дожидаясь разгрузки.

К причалам вплотную примыкали портовые трущобы — мрачные, полуразрушенные бараки и хижины, — в которых ютились многонациональные экипажи стоящих под разгрузкой кораблей, причем многие моряки не имели никаких документов и даже не говорили по-английски. В многочисленных притонах и пивных кипела странная ночная жизнь; редкий день обходился без двух-трех убийств, а самыми уважаемыми людьми считались торговцы наркотиками, которые кишели здесь, словно черви на трупе.