Джессика, правда, считала, что у Кейла достанет здравого смысла, чтобы удержаться от подобного поступка. Мало того, что Мадлен была женой президента фирмы, в которой работал Кейл, — она была женой его дяди. Неужели в мире не осталось ничего святого?

Ну а что же Мадлен? Джессика никогда не считала ее способной поддаться чарам Кейла, какими бы неодолимыми они ни были. Мадлен сама считала себя хитрой, умной и весьма осторожной женщиной. Правда, до того как с Клодом Фрейзером случился удар, она пыталась уговорить его съездить с ней в Нью-Йорк, Палм-Бич или на Лазурный берег, но сейчас эти попытки прекратились. Должно быть, Мадлен сообразила, что там, куда она так стремилась, Клод Фрейзер никогда не сможет чувствовать себя уверенно.

Может быть, она решила, что Кейл лучше подходит для путешествий по модным курортам и клубам, где собирался весь высший свет страны? Или, прекрасно понимая, что в самое ближайшее время она может остаться вдовой, Мадлен решила подстраховаться? Что ж, не в первый раз молодая женщина, вышедшая замуж за старика, искала утешения в объятиях более молодых родственников своего супруга.

Не исключено было также, что Мадлен продолжала надеяться прибрать к рукам часть акций «Голубой Чайки». Очевидно, до нее дошло, что ее положение фактической содержанки, подписавшей брачное соглашение, в котором она отказалась от всех прав, не оставляет ей никаких надежд, и она может остаться на бобах, когда дело дойдет до дележа наследства. В этом случае ставка на Кейла с его двенадцатью с половиной процентами акций была для нее наилучшим вариантом.

Вздохнув, Джессика покачала головой. Что ни говори, а она была несправедлива к Кейлу и Мадлен. Что из того, что эти двое разговаривали в саду под старой яблоней? Она поспешила обвинить их в самых тяжких грехах, а они могли оказаться совершенно невиновны. Во всяком случае, Джессика очень на это надеялась. Хотя бы ради деда, она должна была считать его жену и его внучатого племянника кристально честными, пока у нее не будет неопровержимых доказательств противного.

Между тем дело шло к обеду. В самом начале первого прибыла Арлетта, одетая в голубой кожаный костюм с серебряными заклепками и ковбойские сапожки. По ее словам, она так торопилась добраться до усадьбы вовремя, что даже не успела позавтракать. Под этим предлогом Арлетта быстро соорудила себе «Кровавую Мэри» и даже воткнула в бокал веточку сельдерея, которую время от времени лениво покусывала.

Вернувшийся в дом Кейл сообщил, что его мать сегодня не приедет — с утра у нее болело сердце, и она решила остаться в постели. Врач, правда, не обнаружил никаких грозных симптомов, так что боли в сердце имели скорее всего нервное происхождение, и все же Зоя не решилась сесть за руль.

— Удачный предлог, — заявила на это Арлетта, экспансивно взмахнув бокалом со вторым коктейлем. — Я и сама могла бы симулировать сердечный приступ, если бы догадалась.

Джессика закатила глаза и бросила на мать укоризненный взгляд, хотя удивляться тут было нечему: взаимная неприязнь между двумя женщинами была довольно сильной. Так было всегда, сколько она себя помнила.

— Да нет, я серьезно! — продолжала Арлетта, слегка понизив голос, чтобы не услышал Кейл. — Я уверена, что на Зое можно пахать. Кроме того, она-то ведь рассказывает всем и каждому о моей личной жизни!

— Только не мне, — ответила Джессика, а сама подумала, что ее мать, возможно, не так уж не права. Кто-то ведь сообщил Мими Тесс о том, что у Арлетты появился очередной поклонник.

Перед самой трапезой приехал Ник. Во время обеда, состоявшего из креветочного салата, яиц под майонезом, сладкого картофеля, жареного мяса и тушеных бобов, Арлетта сидела рядом с ним, при всяком удобном и неудобном случае хватая Ника за руку или наклоняясь к нему, чтобы прошептать что-то на ухо. Ник переносил все это стоически, и только когда он поворачивался к Джессике, во взгляде его проскальзывало напряжение.