Все свои соображения она наскоро объяснила Мэтту, улучив момент, когда Пип ненадолго убежала к себе в комнату. Мэтт предпочел промолчать – скорее всего потому, что боялся сказать слишком много. Будь его воля, он бы объяснил Офелии, что думает по поводу ее покойного мужа. Сам‑то он давно уже решил, что этот самовлюбленный сукин сын не стоит ее мизинца. А ведь она всю жизнь прощала ему все! И принимала таким, какой он есть.

Но злополучное письмо наконец открыло ей глаза, и Мэтт невольно возликовал, убедившись, что за несколько дней Офелия стала буквально другим человеком.

Он просидел у них достаточно долго, чтобы уговорить ее отпраздновать вместе день рождения Офелии, который был на следующей неделе. Естественно, вместе с Пип – Мэтт никогда не забывал о ней. Вернее, он вспоминал о ней даже прежде, чем об Офелии, да и неудивительно – ведь именно она вначале стала его другом. И Пип ни разу не упустила случая с важным видом напомнить ему этот факт. Всякий раз при этом на губах Мэтта мелькала улыбка.

Поскольку речь шла о дне рождения Офелии, Мэтт намеревался пригласить их в другой, «взрослый» ресторан. Он с самого начала решил, что постарается устроить ей настоящий праздник – в конце концов, Офелия заслужила хоть немного радости, сердито думал он про себя. Жаль, что он не может высказать Теду и Андреа все, что он о них думает, злился Мэтт. Офелия сказала, что получила от Андреа письмо – его принес посыльный. Письмо было спокойным и грустным. Андреа писала, что ни одной минуты не надеется на прощение – только хочет, чтобы Офелия знала, что она всегда любила ее и сейчас горько раскаивается в произошедшем. Но Офелии уже стало все равно.

– Слишком поздно, – сказала она Мэтту, равнодушно отложив письмо.

Он промолчал.

– Возможно, вы станете считать меня бессердечной, но я не могу простить ее! Просто не могу – и все! И не хочу больше даже слышать о ней.

– По‑моему, вы правы, – коротко буркнул он. А потом сказал, что собирается сегодня позвонить Салли и высказать ей все, что он о ней думает, если та не бросит трубку.

– Похоже, мы с вами оба расплачиваемся по старым счетам, – криво улыбнулась она.

– Наверное, просто время пришло, – вздохнул Мэтт. Весь день он думал о том, что скажет бывшей жене. А что вообще можно сказать человеку, укравшему у тебя детей и еще в придачу шесть лет жизни, если вообще забыть о том, как она, не моргнув глазом, отбросила его в сторону, словно грязную тряпку, и выпорхнула замуж за другого! Такое нельзя ни простить, ни забыть, угрюмо думал Мэтт. И Офелия с ним была согласна.

Он так засиделся, что Офелия в конце концов предложила ему остаться и пообедать с ними. Мэтт охотно согласился и даже помог ей с готовкой. Однако сразу же после обеда он распрощался и уехал, предварительно условившись, что день рождения Офелии они отпразднуют вместе. Пип уже сейчас сгорала от нетерпения, считая дни до торжественного события.

Уже совсем поздно ночью он позвонил Офелии – сказать, что только что разговаривал с Салли. Голос у него был измученный.

– И что она сказала?

– Сначала пыталась выкручиваться, – даже с каким‑то удивлением в голосе ответил Мэтт. – Только что толку – ведь теперь мне практически все известно. А потом принялась рыдать – твердила, что пошла на это только ради детей, потому что считала – так будет лучше для них. Они привыкнут считать Хэмиша отцом и не будут чувствовать себя неуютно в новой семье. А меня, стало быть, к черту – так я понял. Вообразила себя Господом Богом, не иначе! Короче, так продолжалось около часа, но факт остается фактом – ей почти удалось уничтожить даже самую память обо мне.