– Не позже утра ее высочество разрешится от бремени мертвым ребенком. Роды будут настолько трудны и мучительны, что великая княгиня не перенесет. Самое большое, если она проживет после родов двое-трое суток. Но я скорее предполагаю, что сердце ее высочества не выдержит, и великая княгиня скончаются еще до рождения ребенка. Теперь весь сонм ученых всего мира не в силах спасти ее высочество!

Императрица ушла, видимо сильно взволнованная.

В спальне воцарилась тишина, прерываемая только тяжелым дыханием впавшей в беспамятство великой княгини. Вскоре к этому звуку прибавился еще и другой: великий князь плакал навзрыд, тщетно стараясь справиться с собой, чтобы не нарушить покоя больной.

Мало-помалу его рыдания стали тише и прекратились совсем. Он отнял от лица заплаканные руки и с тревогой посмотрел на супругу. Теперь ее дыхание стало ровней и спокойнее. Великий князь упал на колени и принялся молить Бога о спасении несчастной молодой женщины.

Когда она снова очнулась, ее взгляд, увидев великого князя, выразил радость, но сейчас же страдальческая гримаса исказила ее лицо.

– Тебе лучше, Наташа, не правда ли? – с тревогой спросил Павел.

Больная только грустно покачала головой в ответ.

– Нет, мне не лучше, да лучше и не будет, – сказала она после недолгого молчания. – Сейчас я видела удивительный сон. Ты держал меня в своих объятиях, и мне стало так хорошо, так спокойно.

Вдруг, – она понизила, голос до еле слышного шепота, – ко мне подошла вот эта страшная женщина и со злобным смехом пихнула ногой в живот. Я вскрикнула и умерла. Два белоснежных ангела осторожно взяли меня на руки и понесли высоко-высоко... И вот, когда я открыла глаза, я увидела тебя. В первый момент мне показалось, что я в раю и что ты тоже там. Но действительность скоро дала себя знать... О, эти ужасные боли... Господи, хоть бы смерть скорее! Все равно я проживу недолго, так к чему же эти мучения?

– Ты не умрешь, Наташа Боли пройдут, тебе станет лучше!

– Да, боли пройдут, и мне станет лучше, Павел...

Там, у Бога, всегда лучше, чем на этой безжалостной, жестокой земле... Не обольщайся надеждой, милый. Я знаю, чувствую, что скоро умру. Но я хотела бы вечно жить в лучшей части твоей души, в твоих добрых мыслях и намерениях!

– Ну, к чему мне добрые мысли, раз со мной не будет тебя, моего светлого гения, моего тихого ангела! – вскрикнул Павел, употребляя нечеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться.

– Поцелуй меня, милый! – с робкой улыбкой сказала великая княгиня.

Павел страстно приник к ее устам и покрыл поцелуями ее лицо, исхудавшие щеки, лихорадочно горевшие глаза. Его сердце разрывалось от скорби. Только теперь, когда он чувствовал, что она навсегда отлетает от него, Павел осознал, кого теряет в ней...

– Нагнись ко мне, дай мне перекрестить тебя! – сказала Наталья Алексеевна.

Павел опустился на колени, и великая княгиня нежно перекрестила его.

– Не горюй, не трать сил на слезы! Мне там будет...

Вдруг ее лицо исказилось смертельной мукой, она закусила губы. Но боль была сильнее великой княгини, и она разразилась рядом отчаянных стонов.

Сейчас же около нее появилась мрачная фигура Елизаветы Зорич со стаканом в руках.

– Выпейте это, ваше высочество, – сказала акушерка, – боли сейчас же стихнут!

– Я не хочу, не хочу, – кричала сквозь стоны великая княгиня. – Это смерть!

– Наташа, – сквозь слезы сказал великий князь, – ведь тебе всегда помогает лекарство, выпей!

Наталья Алексеевна затихла, грустно-грустно посмотрела на мужа, выпила поданное питье и без сил опустилась на подушки. Ее глаза закрылись. Не помня себя от горя, великий князь убежал в глубь комнаты и бросился в кресло, закрыв лицо руками.