– Ты хочешь узнать, не пробежала ли между мной и Перейкиным какая-нибудь искра? – Аня сформулировала неудобный вопрос за собеседника. – Нет, ничего такого не было. Я слышала, конечно, про репутацию Перейкина, вернее, потом узнала. Донжуанский список известных женщин нашего города, в который входила и Елена Горобец. Но мне он совершенно не понравился. Я так и Корнилову тогда сказала…

– Так, значит, он тебя об этом спрашивал? – уцепился за ее слова Санчо, но, смягчившись, потрепал Аню по руке, словно заглаживая что-то.

– У нас был с Михаилом странный разговор в машине. Я, может, только чувствую, а до сих пор понять его не могу. Он сказал, что ревнует меня к Перейкину. Но без повода, какой-то другой ревностью, которой и повод не нужен. Это была ревность к какой-то другой жизни, которой, по его мнению, я больше достойна.

– Он накручивал сам себя, – вздохнул Коля. – Может, и не было никакого наезда? Уж лучше бы был наезд, а не дуэль.

– Ты, Коля, не смотри на меня так, не подлаживайся, – сказала Аня неожиданно строго. – Пусть дуэль была из-за меня. Пусть я косвенно виновата в смерти Влада Перейкина. Ты меня не жалей, рассказывай…

– Выбор оружия, видимо, был за Перейкиным. Хотя он и занимался восточными боевыми искусствами, но почему-то дрогнул и выбрал шпаги. У него был разряд по фехтованию, и у его противника вряд ли были шансы на победу. Но когда они формально замерили клинки, оказалось, что одна из шпаг короче. Перейкин разрешил Корнилову выбрать любое холодное оружие такой же длины, как и шпага. В тот момент оба играли в какую-то странную игру, или это их судьбы играли друг с другом. Подошел самурайский меч, которым Михаил в коротком поединке и убил противника.

– Он мне как-то рассказывал про своего друга детства, кажется, Вову Соловьева, – вспомнил Санчо. – То, о чем Миша в детстве только мечтал, этот Вовка исполнял, претворял в жизнь. Он все время на шаг был впереди Мишки, даже в мечтах. Знаешь, чем это кончилось? Михась в тот день, когда они переезжали на новую квартиру, вызвал Вовку на поединок и отлупил его. Он и единоборствами стал тогда заниматься…

– Зависть? – спросила Аня. – Нет, не похоже это на Корнилова. Тут что-то другое. Какие-то постоянные сражения с самим собой. Попытка решить свои проклятые вопросы…

– К этому времени преступная группа уже сформировалась, и Корнилов стал заложником своего же «детища». С этого момента уже трудно говорить, когда Михаил действовал самостоятельно, а когда принимались коллективные решения.

Жена Перейкина Светлана была полноправной наследницей убитого. Поэтому «оборотни» принялись шантажировать ее, угрожая расправиться с сыном.

– Мы с тобой оба знаем, что тут Корнилов или безмолвствовал, или умывал руки, – уверенно, как формулу самовнушения, произнес Санчук. – Тут все уже раскручивалось само, по этим самым законам беспредельного жанра.

– Корнилов «спрятал» Перейкиных, то есть решил полностью контролировать ситуацию. Трудно сказать, какое бы решение он принял, если бы ситуация находилась под его контролем. Может быть, он еще до конца не решил, что делать, а, возможно, хотел их спасти. И спас, в конце-то концов…

Но все время в этом деле незримо присутствовал еще один игрок. Его тень покрывала собой все поле, на котором происходила партия и двигались фигуры. О его зловещей роли можно только догадываться.

– Дело моей чести, мой долг пред всеми вами, чтобы он из этой истории не вышел сухим, – стукнул по столу слегка захмелевший Санчо.