Она знала, что с обратной стороны дома пролегает нечто вроде проулка, неимоверно узкого и неимоверно грязного — особенно в такую погоду, — но, обогнув здание и пройдя по нему, можно было добраться до черного хода.

Миновав фасад дома, Сьюзан прошла по боковой дороге и повернула налево вдоль стены, оставив справа маленький гараж, дверь которого неизвестный художник украсил грубо намалеванной фреской, изображавшей огромную женскую грудь. Свое творение автор снабдил комментарием, извещавшим, что «Келли классная деваха». За гаражом начинался проулок.

Это жалкое подобие улицы по всей ширине заросло сорной травой и было заставлено мусорными баками, часть которых лежала на боку, извергнув из своего чрева груды слежавшихся от времени отходов. У Сьюзан мелькнула мысль, что здесь наверняка полно крыс, но те, на ее счастье, разбежались прежде, чем она успела их заметить. Во многих местах дорогу Сьюзан преграждали мокрые, набухшие от дождя ветки деревьев, и всякий раз, когда Сьюзан отводила их в сторону, они обдавали ее каскадами влаги. Заборы по обе стороны проулка покосились и подгнили, а от лужи блевотины, оставленной кем-то посреди дороги, исходило нестерпимое зловоние.

Чтобы удостовериться, что перед ней нужный дом, Сьюзан пришлось пересчитать стены всех зданий начиная от угла. В ее теперешнем состоянии оставалось лишь уповать на то, что она не собьется со счета, и, представляя себе, в каком идиотском положении окажется, попав не в тот садик, Сьюзан приходила в ужас.

Калитка была закрыта, и поначалу Сьюзан показалось, что она вообще заперта. Женщина толкнула ее, ощутив ладонью опутавшие калитку мокрые и скользкие стебли сорняков. С первого раза калитка не поддалась, но во второй раз сдвинулась с места, оставив на размякшей земле глубокие борозды. Еще одна попытка, и калитка приоткрылась настолько, что в нее стало возможным протиснуться.

Садик зарос, но не настолько, чтобы полностью скрыть валявшийся на земле мусор. То здесь, то там поблескивали осколки битого стекла, и Сьюзан пришлось ступать осторожно, чтобы не поранить ноги и не угодить в кучки экскрементов — в таком месте, как это, они могли оказаться человеческими.

Кое-как ей все же удалось преодолеть около двадцати метров, отделявших ее от дома.

Здесь шторы не были задернуты, но свет в окнах не горел, а сами окна давно не знали тряпки, поэтому у Сьюзан ушло довольно много времени на то, чтобы хоть что-то разглядеть. Первым, что она увидела, были письменный стол и камин. Затем Сьюзан взглянула на постель и поняла, что та не разобрана: простыни и одеяла свисали почти до полу, подушки стояли уголками вверх.

Сьюзан посмотрела на пол и сразу же увидела опрокинутый стеклянный стакан. Следующим, на что наткнулся ее взгляд, была голова.

Фрэнк Каупер терпеть не мог таких ситуаций. По правде говоря, любая скоропостижная смерть выводила его из равновесия. Каупер был сотрудником коронерской службы, и все подобные случаи имели к нему самое непосредственное отношение, но такие, как этот, были хуже всего.

Убийства — когда все очень просто и причина смерти не вызывает сомнений: человек зарезан, застрелен, оглушен ударом по голове, — были для него словно манна небесная или, на худой конец, подоходный налог, но тут… Тут предстоит бумажная волокита, а кроме того, придется платить за вызов криминалиста-патологоанатома для проведения вскрытия. Но Каупер понимал, что злиться бессмысленно, нужно просто вытерпеть все это до конца.

Некоторые случаи скоропостижной смерти Фрэнк Каупер научился ловко обходить; это было настоящее искусство, результат долгих лет службы.