Для Кроухейвена следующие четыре минуты оказались самыми страшными в жизни. Четыре минуты громового огня из автоматов "морских котиков", четыре минуты стонов и криков, которые отражали и усиливали стены затопленной субмарины.

Люди Дельфи отстреливались из своих необычных бесшумных пистолетов и падали, только когда получали не меньше полдюжины пуль в грудь. Кроухейвен мельком удивился, как они это терпят, не сходят с ума. Три человека умерли на месте, четвертый — уже после сообщения Хантеру. Ничто не могло их спасти. Что касается его стороны, то один "котик" погиб: пуля попала ему в висок, а еще трое были серьезно ранены. Стискивая зубы от боли, они сохраняли спокойствие: знали, что Кроухейвен, Волшебник, поднимет эту большую стальную западню и быстрее самой быстрой пули обеспечит им самое совершенное медицинское обслуживание.

Но он уже на четырнадцать минут отставал от графика. И жалел, что сам загнал себя в угол, пообещав адмиралу Хантеру запустить "Старбак" до четырех часов. Все дело в присасывании: за те шесть месяцев, что корпус пролежал на дне, оно стало слишком сильным. Все балластные цистерны освобождены, но этого мало, чтобы вырвать корабль из хватки морского дна. Кроухейвен подумал, не ждет ли их участь первого экипажа "Старбака".

Подошел его заместитель, мрачный старший офицер из вольнонаемных.

— Больше нечего продувать, коммандер. Главные балластные цистерны пусты, опустошены все дизельные баки и баки с пресной водой. Лодка неподвижна.

Кроухейвен шлепнул по столу с картами, словно наказывал непослушного ребенка.

— Нет, клянусь богом, она сдвинется с места, даже если мне придется вырвать все ее внутренности.

— Он бешеным взглядом посмотрел на старшего офицера. — Полный назад!

Тот выпучил глаза.

— Сэр?

— Я приказал полный назад, черт побери!

— Прошу прощения, коммандер, но так мы выведем из строя винты. Сейчас они наполовину зарылись в песок. Весьма вероятно, что мы срежем вал.

— Не все ли равно, как умирать? — ледяным тоном ответил Кроухейвен. — Мы вытолкнем эту заразу отсюда, как мула из болота. Хватит споров! Полный назад на пять секунд, а потом на пять секунд полный вперед. И продолжайте в том же духе, пока мы ее не превратим в металлолом или пока она не вырвется.

Офицер пожал плечами, признавая поражение, и ушел в машинное отделение.

Через полминуты после пуска турбин пришел первый тревожный доклад.

— Коммандер, говорит машинное отделение — раздался в громкоговорителе голос офицера. — Она больше не выдержит. Мы уже согнули лопасти винтов, проворачивая их в песке. Сбили баланс, они вибрируют, как бешеные.

— Продолжайте! — рявкнул в микрофон Кроухейвен. Ему не нужно было докладывать: он слышал, как сотрясается палуба под ногами, когда гигантские винты ударяют о дно.

Кроухейвен подошел к рыжеволосому и веснушчатому молодому человеку, который стоял у панелей управления, напряженно всматриваясь в освещенные шкалы приборов. Лицо молодого человека побледнело, он что-то шептал про себя, Кроухейвен догадался, что он молится. Он положил руку технику на плечо и сказал:

— Когда в следующий раз дадим полный назад, выбрасывайте все торпедные аппараты.

— Думаете, это поможет, сэр? — умоляюще спросил тот.

— Немного, но я готов хвататься за любую соломинку.

Снова послышался голос офицера из машинного отделения.

— Левый винт сорван, коммандер. Переломан у основания. Сорвал при этом два подшипника.

— Продолжайте процедуру, — ответил Кроухейвен.

— Но, сэр. — В голосе офицера звучало отчаяние.