На пути нам никого не попалось; слуги, пользуясь тем, что хозяевам не до них, разбрелись по углам. Им было о чем посплетничать.

Старушка толкнула дверь своей комнаты и посторонилась, пропуская меня.

– Иди вперед, деточка. Да не пугайся, никто не обидит.

– Я не… – шагнув в комнату я замерла, проглотив слово «боюсь». Может, настоящая Тиррина и привычная к таким зрелищам, а вот у занявшей ее тело Тамары Коршуновой волосы на голове зашевелились.

Боже, да кончится ли сегодняшний день когда-нибудь? Или хотя бы его чудовищные чудеса?

В нос шибануло одуряюще густым травяным запахом, от которого сразу закружилась голова. Но не это меня остановило. По комнате ползали ядовитые змеи, и было их невероятное количество. Они сплошным копошащимся ковром покрывали деревянные половицы, свивались в клубки, поднимали головы и угрожающе шипели. А по голым стенам карабкались огромные жирные пауки, сцепившись сплошной паутинной сетью.

– Проходи-проходи, – ласково пригласила матушка Зим, легонько подтолкнув в спину. – Что встала? Я и забыла, что сторожку взвела!

Она хлопнула в ладоши. Изготовившиеся к броску змеи, которых я приняла за сеть на стенах разом шлепнулись на пол и превратились в яркий деревенский половик, вязанный из разноцветных тряпок. Никогда бы не подумала, что в ином, магическом мире бабульки так же рачительно прибирают в хозяйстве каждый лоскуток.

– Вот теперь можно, краса ты наша ненаглядная. Прости уж меня старую, напугала тебя. Совсем памяти не стало. Иди-иди, не бойся, не укусит, – фыркнула старушка, заметив, что я не решаюсь ступить на узорчатый половик. – Садись. Набегалась уже.

– А вы все же волшебница, матушка Зим, – выдохнула я и решительно прошла к столу. Выдвинув стул с очень подозрительной вязаной накидкой на сиденье, рухнула без сил.

– Чуть-чуть, – не стала отпираться колдунья.

– Помню. Бородавки, порча… – Я выразительно покосилась на половик.

Старушка тихо засмеялась, сверкнув удивительно белыми и крепкими зубами, поправила выбившуюся из-под чепчика седую прядь.

– Проголодалась, поди? – спросила она.

За два года моей жизни в особняке это была вторая наша встреча. И она ни разу не обратилась ко мне так, как полагается по этикету. Только «милочка», «деточка»… Неужели догадывается, что Тиррины в этом теле нет? Я поежилась.

– Нет. Идти мне надо, матушка Зим, пока барон с баронессой гостя принимают.

Зеленые глаза колдуньи ярко сверкнули.

– Далеко не уйдешь. Ворон-то силен, найдет в два счета. Везде, кроме этой комнатушечки. – Она с хитрой улыбочкой обвела взглядом помещение, в котором и мышь не спряталась бы.

Кровать на высоких ножках, стол с вылинявшей и местами заштопанной скатертью, три колченогих стула и пара сундуков у окна – вот и все убранство, если не считать развешанных по стенам бесчисленных мешочков и связок трав.

Если не знать, что жилище матушки Зим находится в огромном и богатом особняке, – настоящее логово деревенской колдуньи.

Женщина прошла вдоль стены, провела ладонью по подвешенным связкам свежих трав и мешочкам, словно по струнам арфы, сняла пару пучков и принялась растирать в ступке. Остро запахло зверобоем и полынью.

– А если прикажут все помещения обшарить?

– Зачем? Тебя же демон унес. Все видели, как он в окно гардеробной влез, а потом там твои рассыпавшиеся драгоценности нашли. А если и сунет кто нос… Ты ведь тоже ни разу меня тут не нашла, как ни искала, так ведь?

Иллюстрацию ее слов я могла наблюдать минут через пять, когда колдунья, приготовив зелье, заставила меня стянуть башмак и наложила на распухшую ногу компресс из кашицы, туго затянув сверху полотняным бинтом.