Беличий хвост пару раз дернулся, и зверек опрометью рванул в глубь зарослей, петляя среди живых хрустальных колонн. Сучья злобно хлестали по земле, однако чародей уворачивался, спасая собственную жизнь.

Наконец, запыхавшийся, измотанный, он очутился в самой чаще, покрывавшей вершину.

Посреди нее на корявом гранитном утесе рос серебристый волчий дуб.

Маг отлично знал волчьи дубы с их прекрасными желудями, но этот совершенно не походил на величественные создания из Великого леса Хинталанда, занимавшего равнины внизу. Там высокие и гордые деревья тянули навстречу щедрому солнцу могучие раскидистые кроны. Здешний дуб не был ни высоким, ни гордым, ни раскидистым. Кое-как прилепленный к камням, он во все стороны щетинился искривленными хилыми отростками, накрыв пространство вокруг темным пологом и обрекая своих отпрысков на дикий, черный голод. Каменистую площадку у его корней усеивали желуди в блестящей обсидиановой скорлупе.

Лес расширял владения.

Чародея внезапно обуял порыв забраться куда-нибудь повыше, подальше от земли. Он окинул взглядом темневшие вокруг деревья и убедил себя, что на твердой поверхности, какая она ни на есть, оставаться все-таки безопаснее. Именно этого маг и боялся. Сказывалось пребывание рядом с серебристым волчьим дубом: эльф начинал думать подобно белке. Волчьи дубы — природные проводники чистой, стихийной магии природы, а уж серебристым в этом отношении равных нет. Могущество же здешнего дуба не шло ни в какое сравнение со всеми, встреченными им ранее.

Пятьсот годовых колец назад повелитель вершины представлял собой лишь слабое деревце на лугу новорожденных Великого леса. Новая, юная жизнь, полная надежд. Со временем его макушка вознеслась бы выше всех крон, и он бы стал особым существом, исполненным невероятной, хотя и примитивной мощи. Наделенный способностью влиять на все живое вокруг, серебристый дуб мог править лесом, защищать его. Так велось с начала времен. Но потом в Хинталанд явились эльфы, и все пошло по-другому.

Инстинкты волшебника, как эльфийской, так и беличьей его части, требовали бежать отсюда прочь. Вниз, подальше от этой горы! Но нет, еще рано. Он не мог уйти, не добыв того, за чем пришел. Маг принялся осторожно красться в сторону дуба, однако продвижение тут же застопорилось: беличья, более рассудительная часть разума приказала телу затолкать пушистый хвост в трещину и этим спасла ему жизнь.

Темные колючие кристаллы льда заиграли искрами, расползаясь по скалам во все стороны от повелителя вершины. А мгновение спустя от царившей под дубом тьмы отделился сгусток ночи.

То явилась эльфийская ведьма, Темная Владычица черного леса.

Она замерла возле могущественного дерева, и зловоние ледяной металлической силы заполнило все вокруг. Чародей скорее ощутил, нежели увидел, как повернулась Ее голова и глаза остановились на нем. Дыхание застыло в груди, в глазах стремительно темнело…

Эльфийская ведьма перевела взгляд в другую сторону. Маг чуть-чуть расслабился и позволил себе сделать вдох. На усах блестел иней.

Темная Владычица, запрокинув лицо, следила за падением алой звезды. Затем Она протянула руку к дереву. Гнев, боль, желание и какое-то еще более сильное чувство переполняли их обоих, искажая самый воздух вокруг. Безумия сплетались воедино, пока Ее и его могущества не слились в одно целое, способное осквернить все вокруг. Тогда ведьма обняла ствол — одна темная тварь, баюкающая в объятиях другую темную тварь, и маг почувствовал то, чего давно боялся: превыше всего Она жаждала мести.

Белка подняла голову, уставившись сквозь усы на черную фигуру всего в нескольких футах от себя. Темная Владычица смотрела вниз, в озерцо ихора у корней серебристого волчьего дуба. Гладь его замерцала, и в ней отразилась местность к западу от горы. Между стволов бродили эльфы из Недремлющей стражи, созданной для защиты Великого леса от Ее безумия. На протяжении веков они сохраняли бдительность, отражали Ее атаки, не давая Ей и Ее лесу спуститься с горы на равнину.