Развернулся, чтобы идти назад, и уперся в стенку из трех охранников.

У одного в руках сканер. Направленный на Стаса. И лицо – презрительное.

– Нет на нем имплов. Чистый как слеза. Я же говорю, мимо нас и муха…

– В чем дело? – спросил Стас.

– С тобой поговорить хотят, – равнодушно произнес второй и, протянув руку, положил на плечо парня. – Не уходи, посиди пока. Минералка за счет заведения.

– Я спешу, – резко ответил Стас, высвобождаясь от хватки. – Как-нибудь в другой раз.

В бок уперся наконечник шокера.

– Я пришлю тебе еще порцию соевого соуса, о'кей?

В такие моменты больше всего ощущается нехватка имплантантов или ИскИна, превращающего человеческое тело не просто в боевую единицу, а в практически неуязвимый организм.

К чему рассуждать о том, чего нет.

– Кто хочет со мной поговорить?

– Давай, топай, – не сильно, но ощутимо подтолкнули его.

Он еще успел посмотреть на Бьянку. Та смотрела, широко открыв глаза. То ли в них действительно была тревога, то ли Стас сам захотел ее увидеть – но с места она не встала, просто смотрела, как его уводят в одно из служебных помещений ресторана.

Его посадили за круглый стол. Поставили стакан с водой. Про соус, правда, забыли.

Тот, что был со сканером, посоветовал ему не выделываться и ушел.

Стас просидел за столом минут пятнадцать.

В полной тишине, под неусыпным наблюдением двух охранников.

Потом дверь открылась. Стас повернулся.

На пороге стояли три священника. По крайней мере, судя по одежде. Охранники при виде их склонили головы. На что гости не обратили никакого внимания.

Все трое посмотрели на Стаса, один перекрестил его и достал инъектор.

– Это что? – непонимающе прищурился Стас.

– «И сказал он, пойдешь со мной, человече, ибо Отец мой говорить с тобой хочет», – нараспев процитировал священник, подходя ближе и щелкая предохранителем инъектора.

Изловчившись, Стас выбил его из руки противника, и инъектор, пролетев несколько метров, с глухим стуком упал на пол. В ту же секунду у него самого в голове от затылка до кончика носа будто жахнуло осколочной гранатой.

Стас врезался в стол, а охранник, стоящий сзади, поправил синтетическую кожу на вживленном в костяшки кастете, схватил парня за волосы и притянул к себе удушающим приемом.

– Вот так мои усилители е**т твои мышцы, – громко прошипел ему в ухо, сдавливая горло.

– «Будут противиться грешники, ибо не ведают, что творят», – продолжая напевать, священник подобрал инъектор.

Игла уже находилась в нескольких сантиметрах от шеи. Скосив глаза, Стас видел, как вращаются мельчайшие валики, перемещая по кругу едва заметную иглу, видел палец, уже почти надавивший на спусковую кнопку.

Дверь открылась, и рука с инъектором замерла.

Стас бросил затравленный взгляд на вход.

Ти-Бон. В очках. С новой прической. Все та же безукоризненная симметрия в одежде. И улыбка на лице.

– «И тогда девочка попросила сказочника не убивать главного героя, – процитировал он, заходя в комнату и закрывая за собой дверь. – А сказочник не мог ей отказать, потому что это было третье и последнее желание девочки».

– Ты кто такой? – спросил охранник и, отпустив Стаса, шагнул к нему. Сбоку придвинулся его напарник.

– Обычно при таких вопросах я отвечаю словами Гёте, но, боюсь, ты не поймешь тот глубокий смысл, который в них вложен.