Удары барабана, в ритме которых вел разговор жрец, замедлились.

Хавандшита поднял взгляд. Глаза его сверкнули в зеленом свете рогов и рук. Молча стояли мужчины друг против друга, воля против воли.

Наконец жрец заговорил:

— Зачем ты пришел ко мне, Токей Ито, сын Матотаупы?

— Меня позвал твой барабан.

— Это сделали духи.

— Что они говорят тебе?

Хавандшита ответил не сразу. В палатке стало зловеще тихо.

Наконец жрец снова зашевелил губами:

— Большая Медведица молчит, она сердится.

— На кого?

Жрец вытянул шею и поднял сухую светящуюся руку:

— На тебя!

— Чего ты требуешь?

— Сыновья нуждаются в слове своей Матери. Принеси его нам!

— Где мне ее найти?

— Во тьме горы, под землей… живет она. — Казалось, Хавандшита и сам страшился того, что говорил.

— Когда ты посылаешь меня?

— На восьмую ночь… без оружия.

— Я пойду. Твой барабан теперь замолкнет?

— Он будет молчать, пока не вернутся мертвые и бизоны.

Жрец поднял деревянный жезл, одна сторона его была черная, другая светилась. Он произвел им таинственные движения. Токей Ито бесстрашно оставался на месте до тех пор, пока жрец не положил жезл на землю. Тоща вождь оставил палатку. Он отправил к себе в типи. Барабан молчал.

— Мертвые и бизоны никогда не вернутся, — произнес про себя Токей Ито, и этого не слышало ни одно ухо. Никто не узнал, что было сказано в палатке жреца.

Когда Хапеда и Часке проснулись, они и не догадались, что после ночи проспали еще целый день и уже снова наступил вечер. Они увидели улыбающуюся Уинону.

— Пора, пора вставать. И так проспали день.

— Ох! — пробурчал, сердясь на самого себя, Хапеда.

Выкупавшись в реке и причесавшись, мальчики подсели к своему отцу Четанзапе и Унчиде. В типи снова было сумеречно. Унчида положила около себя деревянные чурки и выстругивала палочки для стрел. Хапеда и Часке достали свои ножи и принялись помогать. Наконечники к стрелам из кости и камня должны были сделать мужчины.

— Завтра поставьте силки и наловите ворон, — сказала Унчида. — Нужны перья для стрел.

Мальчики кивнули и продолжали усердно строгать до тех пор, пока еще хоть что-то было видно.

Раздались грузные шаги, и послышалось падение чего-то тяжелого. Хапеда и Часке бросились наружу. Мальчики приветствовали делавара, который убил оленя и притащил его к палатке.

На следующий день мальчики наловили силками ворон. Часке удалось подстрелить ястреба, которого Хапеда заметил еще в походе, — хищник нацелился было на добычу, но тут-то и настигла его стрела молодого дакоты. Часке был страшно горд, а Монгшонша решила сделать ему украшение на голову из перьев ястреба. В этот же день братья добыли еще трех зайцев, внеся таким образом и свою долю в запасы продовольствия.

Воин Острие Копья обнаружил в прерии, неподалеку от лагеря, следы бизонов, и было решено, что вождь и несколько воинов предстоящей ночью отправятся на охоту. Охотиться ночью приходилось, чтобы не обнаружить себя. Хапеда и Часке получили разрешение отца и Токей Ито сопровождать воинов с санями, чтобы помочь доставить убитых животных. Ничего не значило, что внешне они спокойно восприняли это, в глубине души они ликовали. Уинона приготовила им сани. Полозьями служили гладко выскобленные ребра бизонов, концы которых были заделаны в расщепленную деревянную плаху.