Четанзапа, вскочив на лошадь за спиной Чапы Курчавого, подал сигнал возвращаться. Дождь хлестал вовсю. Порывистый ветер гнал теплый воздух с юга. Шум дождя порою заглушал топот копыт. Едва всадники останавливали лошадей, как до них доносился скрежет и треск. Они знали, что это такое. Лед начал двигаться. И чем ближе они были к реке, тем отчетливее доносился сквозь шум дождя этот ужасный треск. Но еще не раздался тот страшный грохот, с которым трогается лед. Еще было время.

Луг постепенно понижался. Лошади стали скользить по мокрой траве. Всадники повели их в поводу. Дождь ослабевал. Ветер задул сильнее, временами в разрывы облаков проглядывали звезды. Слабое мерцание появилось впереди внизу. Это замерзшая река поблескивала между совершенно черными берегами.

Достигнув откоса они спустились на торосящийся лед. Льдины взгромоздились друг на друга и так смерзлись. Повсюду на льду растекалась дождевая вода. Четанзапа радовался каждому лунному лучу, который хоть на миг озарял этот коварный ледяной ландшафт. Он шел впереди. Бобер, Шеф Де Люп, Старый Ворон и два его сына — следом за ним с лошадьми. А под ногами путников булькало и урчало: это река ворочалась подо льдом. Скользя, спотыкаясь тащились люди с животными, и наконец перед ними возникла спасительная чернота северного берега. Скорее прочь из этого бледно мерцающего ада! Скорее!

Воины и сами не знали, как преодолели последние метры. Река взревела и со страшным глухим грохотом взломала до конца свой ледяной покров. Четанзапа, стоя по пояс в ледяной воде, пропустил всех вперед, он подхватил отца братьев Воронов, который шел последним. Точно пьяные брели они по залитому водой льду. Старый Ворон упал, стал захлебываться и еле выбрался, схватившись за руку Черного Сокола.

Но вот мужчины на берегу. Еще никогда не была им так дорога эта твердая земля. Она не качалась, не скрежетала и не трескалась под ногами. Безмолвная, лежала она и держала на себе своих сыновей. Мужчины отвели коней немного от берега и бросились на землю.

К восходу солнца ветер разогнал дождевые тучи. Небо было голубое, словно чисто вымытое. Только отдельные светло-серые, белые по краям облачка плыли, исчезая вдали как воспоминание о ночной непогоде. Четанзапа и его товарищи, выспавшись, грелись на солнышке, на сверкающем влагой обращенном к югу береговом откосе. У их ног бесновалась река. Ледяное крошево все было в движении. Ворочающиеся глыбы шуршали и трещали. Мужчины с содроганием вспоминали, как они перебирались через эту ледяную сумятицу. Теперь, днем, уже ни одна живая душа не могла перебраться через реку. Они были надежно защищены с юга.

Четанзапа, подложив руки под голову, лежал рядом с Бобром на одеяле из бизоньей шкуры. Курчавый воин и отец братьев Воронов сидели на корточках около своего вожака, оба молодых Ворона были у лошадей. Теперь, когда опасности ледового перехода были позади, мысли Черного Сокола вернулись к последнему ночному происшествию. Задание вождя он выполнил безупречно и отвлек врагов. Неужели ему, победителю, возвращаться теперь к Токей Ито без ружья и коня?.. Женщины сделают его посмешищем, даже Хапеда и Часке, пожалуй, посмеются над своим отцом.

— Что вы думаете? — спросил Чапа своих друзей. — Кто, кроме нас, мог еще прошлой ночью болтаться у лагеря?

— Только не Шонка со своими людьми, — заявил Шеф Де Люп. — Они побоялись бы. Они и так потеряли трех человек.

— Значит, кто-то из убежавших черноногих и похитил у тебя коня и ружье, — сказал Бобер Четанзапе. — Он, видно, хотел поддержать свою честь в глазах собственного племени, захватив у дакоты коня и оружие. Сиксики наши давние враги.

Четанзапа задумался и бесцельно смотрел на ледоход. Льдины сдавили расщепленный ствол дерева, разломали его. На льдинах были следы разных зверей. А вот… вот отпечатки копыт, вот свежие следы неподкованных мустангов.