– Скорее я к нему потянулась, – отвечает Лиза, беря сигарету. – Мне вдруг показалось, что он намного лучше тех балбесов… А его речи, особенно когда слышишь их впервые, его идеи…

– Бредовые.

– Для вас. Но когда я это слушала среди сосен в лесу, который казался мне храмом…

– Вы познакомились в горах?

– Да. Мы пошли в горы – двоюродная сестра с мужем и я. Пока добрались до турбазы, я страшно устала, и мне совсем расхотелось подниматься к вершине.

Она продолжает рассказывать, как познакомилась с Петко, о чем он у нее спросил, что она ему ответила, какие стал развивать теории – слишком знакомые мне, чтобы я испытывал к ним интерес. Она продолжает рассказывать – она всегда охотно рассказывает, особенно о чем не просят, особенно если это тебя так мало интересует.

– Мы не расставались весь день, но вот день кончился, я должна идти с нашими обратно, а он говорит: неужели вы уйдете, посмотрите, уже высыпают звезды, там, в низине, вы никогда не увидите такое множество таких крупных звезд, а я ему: жалко, конечно, что я не увижу звезд, но нам пора спускаться. И мы пошли…

Она замолкает, словно хочет услышать: «А потом?» Но, так и не дождавшись, заканчивает свой рассказ:

– Через четверть часа я вернулась на турбазу… Не знаю, почему я это сделала. Наверное, потому, что, как вы сами однажды заметили, я сперва делаю, а уж потом думаю. Делаю глупость, а потом начинаю это понимать. Во всяком случае, я вернулась, так что, выходит, я сама ему навязалась.

– Звезды обладают большой притягательной силой, – говорю я. – И Петко, надо полагать, тоже, насколько я разбираюсь в мужчинах.

– Понимаю, на что вы намекайте. – Лиза смотрит на меня укоризненно. – И еще кое о чем догадываюсь: вы превозносите Петко, чтобы дать мне понять: Владо – тюфяк по сравнению с ним.

– Никогда не считал Владо тюфяком. Да и ни к чему мне вмешиваться в ваши сердечные дела.

О сердечных делах Лиза больше не говорит, но о моей дружбе с Петко высказывается:

– Удивительно: есть человек, к которому вы снисходительны.

– Нас связывало дело. Он подавал идеи, я записывал.

– Не только дело. Это единственный человек, о котором вы говорите хорошие вещи, хотя и с оговоркой, что у него не все дома.

– О хороших людях принято говорить хорошие вещи.

– Да вы ведь не верите в существование хороших людей! И Петко – ваша прямая противоположность, хотя вы тоже, бывает, чудите, когда на вас находит. Его интересует все и вся, а вас приходится волоком тащить поближе к жизни…

«Так вот какое у тебя хобби – тащить меня поближе к жизни?» – хочется мне сказать, но я молчу.

Возле самой редакции я вдруг сталкиваюсь с Бистрой. Случайность? Вряд ли. Бистра хорошо знает мое расписание.

– А, Тони! – В голосе ее звучит, кажется, неподдельная радость. – Какой сюрприз!

Я вежливо отвечаю, что это и для меня сюрприз, и отвожу ее в сторонку, так как бывшая моя супруга имеет обыкновение останавливаться посреди тротуара, не замечая, что мешает прохожим.

– Здорово, что я тебя встретила, – говорит Бистра. – Мне надо с тобой поговорить.

– Вечером я занят.

– Зачем вечером? Давай где‑нибудь посидим сейчас, все равно где.

Я поднимаюсь в отдел, лишь бы объявиться, и веду ее в первый попавшийся кафетерий, совершенно невзрачный с виду, где только три столика: к счастью, все три свободны, так как посетители – местная молодежь – толпятся в основном у прилавка, где отпускают бозу, и пьют стоя.