– Нет, – замотала головой Джоанна, не в состоянии сосредоточиться ни на чем вокруг. Перед глазами все расплывалось и казалось нереальным. Но это было лучше, чем видеть пропитанное кровью одеяло, испачканные руки Рут. – Не может быть.

– Думаю, бабушка умирает, – голос кузины, которая говорила тем же неживым голосом и смотрела остекленевшим взглядом, заставил Джоанну вздрогнуть. – Она потеряла слишком много крови.

– Мы… – она поняла, что и сама говорит неестественно. – Нужно вызвать «Скорую помощь». Да, это следует сделать в первую очередь. А потом…

– Телефоны не работают, – сказала Рут.

– Но мы должны… – пролепетала Джоанна, отчаянно моргая.

– Нет.

Обе девушки вздрогнули, услышав слабый голос.

Джоанна склонилась над кроватью, стараясь отогнать дурноту и не думать о том, что уже почти сочла неподвижно лежавшую в странной позе бабушку умершей.

Рут, стоявшая рядом, горестно всхлипнула.

– Не нужно вовлекать людей, – прошептала бабушка, ее веки затрепетали. Она открыла глаза и добавила: – Поскорее выбирайтесь отсюда.

– Кто это сделал? – требовательно спросила Рут. – Оливеры? Если это так, то я… – она запнулась и нерешительно пробормотала: – Хотя я видела Виктора в саду. И Матео, кажется, тоже.

– Это не они, – сообщила Джоанна.

– Однажды, давным-давно, – едва слышно произнесла бабушка, – жил юноша, которому на роду было написано убивать монстров. Величайший герой среди людей.

– Что? – удивилась Рут, вытирая слезы о плечо. – Ты про ту древнюю сказку? Думаю, ты потеряла слишком много крови и бредишь, бабушка.

– Я сама видела, как он убивает Оливеров, – выдавила Джоанна, сглотнув, и перед глазами снова встала картина: Ник вонзает меч в грудь Люсьена, а потом бросает клинок в Эдмунда.

– Ты видела героя? – резко уточнила бабушка. – А он тебя?

Джоанна помедлила, сомневаясь, как лучше ответить. «Он пощадил меня, потому что я пыталась его спасти. Или, может, потому, что испытывает ко мне чувства, как и я к нему». Она не могла это сказать, поэтому просто выдавила:

– Я сбежала.

– А Оливеры? – спросила бабушка, смерив внучку внимательным взглядом, словно догадывалась, что та чего-то недоговаривает.

– Мертвы. Либо тоже сбежали.

– Мертвы, – безо всякого выражения повторила бабушка и с трудом вздохнула. – Дорогие мои девочки, поскорее выбирайтесь отсюда. Рут, запри двери и открой окно у входа. Да пошире, чтобы вы с Джоанной могли пролезть.

– Но… – голос кузины надломился. – Я не могу тебя оставить. Что будет, если ты погибнешь?

– Тогда ты будешь сожалеть о своей медлительности до конца жизни и попробуешь компенсировать свое горе, никогда больше не закрывая окна и страдая от холода каждой зимой, – слегка улыбнулась бабушка.

Когда она отпускала саркастичные замечания, Рут обычно ворчала, но сейчас ее губы лишь задрожали, а лицо приняло жалкое выражение. Джоанна отвела глаза, так как знала, что сестра ненавидит плакать в присутствии людей.

– Мой бедный птенчик, – гораздо мягче произнесла бабушка и дернула рукой, точно хотела коснуться Рут, но не хватило сил.

– Пожалуйста, – прошептала та. – Позволь мне остаться рядом в твои последние мгновения.

– Не волнуйся, я тебя дождусь, – нежно заверила бабушка и улыбнулась.

Казалось, между ними произошел безмолвный диалог, по окончании которого двоюродная сестра вздохнула, уступая.

– Ну ты и настырная, хоть и совсем старушка, – она обернулась к Джоанне и решительно приказала: – Положи руки на одеяло и прижимай его к ране.