— Не рискнешь — не выиграешь. Понимаете? Убийца начнет новую жизнь, новую любовь. Сама мысль об этом для него невыносима, им вдвоем тесно на земле — так он чувствует, так и действует.

— Как же он их свел: нашего идиота и жену?

— По телефону он приказал ей до своего приезда сторожить Анатоля, вероятного свидетеля, даже участника (который избавил их от трупа), вслушиваться в его выкрики и так далее.

— И она послушалась? Не побоялась?

— Анатоля она не боялась, она не знала, что у него пистолет.

— А если бы сумела отобрать? Ведь пьянь…

— Ну, придумал бы что-нибудь другое. Его девиз: победит сильнейший.

— Стало быть, он признался?

— Признался. И у организатора наконец сдали нервы. Допрос.

— Я утверждаю, что вы организатор и вдохновитель убийств в доме номер пять по улице Жасминовой.

— Столь леденящее душу утверждение требует доказательств.

— Докажем. Как показали студентки, вы разговаривали с женой в шесть часов.

— Да.

— В присутствии заказчиков?

— Да.

— А если я пошлю запрос на Урал и уточню время вашего звонка? У меня есть надежда, что заказчики вспомнят, хотя бы приблизительно, во сколько вы звонили.

— Пока живу — надеюсь, знаете.

— Надейтесь. По свидетельству ваших подчиненных, важные переговоры — своего рода священнодействие, когда никто не смеет вам мешать. Я предположил, а ваш компаньон подтвердил, что вы имеете обыкновение отключать на это время телефон. Телефон был отключен? Будем говорить правду, или посылать запрос?

— Я устал!

— Наконец-то. Советую признаться.

— Да, я звонил Любе около пяти при заказчиках и звал в ресторан. Потом телефон отключил, правда. И где-то в шесть, отлучившись на минуту, позвонил из нашей бухгалтерии.

— Которая была уже пуста?

— Пуста. Я приказал ей следить за Анатолем.

— Вы были так уверены, что он ее застрелит?

— Совсем не уверен, но… шанс был. Я дал им обоим равные шансы: у него пистолет, но он в бреду; она безоружна, но дьявольски увертлива. Мой девиз: побеждает сильнейший.

— И вы чуть не победили.

— Победил наследник. Он сильнейший.

— По вашей жестокой логике, вам следовало им и заняться. Он был наиболее опасен.

— Логика тут бессильна, тут страсть.

Три женщины глядели на него с нетерпением, любопытством и сочувствием, а с небес сочилась, сгущаясь, какая-то мгла — как еще далеко до снега?

— Все получилось как по писаному, — говорил Саня.

— Если б не влез ты, — вставила тетка.

— Пожалуй. На поминках я заявил (интуитивно, без доказательств): Анатоль — орудие в чьих-то сильных и жестоких руках. И занялся поисками Принца. И в результате так близко подошел к разгадке, что по-настоящему встревожил организатора. Помните чайный вечер у вас в комнате, тетя Май? Два самых опасных момента: Сретенка (где я его выследил… да еще собираюсь уточнить у следователя адрес «Харона»); лицо в зеркале, которое видел Генрих. Черный мех у шеи, губы в ярко-красной помаде. Я вспомнил… там, на кладбище.

Вспомнился одинокий предвечерний луч, который вспыхнул на лице его любимой. Узкие, капризно изогнутые губы — и лицо мертвой в окне.

— На лице умирающей не было ни следа косметики. Владимир подтвердил: после смерти сына она надела глубокий траур и перестала краситься. Я наконец сообразил, что речь идет о разных женщинах, которые сошлись вдруг в непримиримом поединке, истребившем их обеих.