Они отсняли финальную сцену «Апачи» в первых числах ноября, и, когда Джастин покидал съемочную площадку, у всех в глазах стояли слезы. Были поцелуи, объятия. Шампанское лилось рекой, и все они с сожалением расставались друг с другом, словно теряли родных. Они не могли представить себе жизни без съемок «Апачи». На него ушло семь месяцев, за которые они стали братьями, сестрами и любовниками. И теперь съемки кончились, и ощущение потери охватило всех. Говарду и техническому персоналу предстояло еще множество длительной работы: редактирование, монтаж, озвучивание. Но для Дафны и актеров все закончилось, сон прошел, временами он, правда, больше был похож на кошмар, но теперь все обиды были забыты. Как при рождении ребенка, все теперь ушло, кроме приятного возбуждения в конце съемок, и на состоявшейся на следующий день прощальной вечеринке все были ужасно пьяны и совершенно неуправляемы. Не надо было больше беспокоиться о том, чтобы на следующее утро явиться в пять часов на работу, а не то Говард будет кричать. Все закончилось. Наступил КОНЕЦ. Дафна стояла с бокалом шампанского в руке и не сводила сияющих глаз с Джастина, а когда Говард произносил прощальную речь, почувствовала, что и сама растрогалась до слез.

– Это прекрасный фильм, Дафф. Он тебе очень понравится.

Дафна регулярно просматривала отснятый материал, но не могла не признать, что просмотр готового фильма будет событием в ее жизни, теперь же она была просто счастлива с Джастином.

– Ты замечательно поработала.

Везде, в каждом углу, люди поздравляли друг друга и целовались. По домам стали расходиться только в три часа ночи.

А на следующее утро Дафна сидела в своем кабинете с Барбарой, чувствуя какую‑то растерянность и легкую грусть. Она улыбнулась:

– Господи, я поняла, мне так же плохо, как Джастину. Я не знаю, чем теперь заняться.

– Что‑нибудь придумаешь. – Барбара улыбнулась. – Не говоря уже о новой книге.

У Дафны оставалось на это три месяца, и после Дня благодарения надо было браться за работу.

– Когда прилетит Эндрю?

– Вечером накануне Дня благодарения. Да, кстати, – она вручила Барбаре список приглашенных, – ты с Томом и дети не забыли, что я вас жду?

Она внезапно встревожилась. Она знала, что Барбара так еще и не помирилась с Джастином, и боялась, что в последнюю минуту они откажутся.

– Мы обязательно придем.

– Отлично.

Они с Джастином следующую неделю занимались тем, чем занимаются киношники, когда не работают. Раз или два сыграли в теннис, сходили на пару вечеринок, поужинали в нескольких ресторанах. Газеты пару раз о них написали, их роман уже перестал быть секретом, и Дафна чувствовала себя счастливой и раскованной. Джастин с каждым часом молодел, за четыре дня до того, как должен был прилететь Эндрю, он, читая утреннюю газету, улыбнулся Дафне:

– Ты знаешь? В Сьерре выпал снег.

– Я должна этому радоваться?

Ей это показалось забавным. Временами он все еще напоминал ей мальчишку.

– Ну конечно, киска. Это же первый снег в этом году. Может, поедем на этой неделе покататься на лыжах?

– Джастин, – иногда она говорила так, словно была его ужасно терпеливой мамой, – дорогой мой, мне очень жаль напоминать тебе, но в следующий четверг будет День благодарения и к нам на праздничный обед придут Барбара и Том с детьми, и будет Эндрю.

– Скажи им, что мы не можем его организовать.

– Я этого не могу.

– Почему?

– Потому что, во‑первых, в среду прилетает Эндрю, и это будет специально в его честь. Ну пожалуйста, милый, Для меня это важно. Я десять лет не праздновала дома День благодарения.

– Отпразднуешь в следующем году.