|
Каждый её взгляд, волнение от уже привычного прикосновения, то, как она дышит в его присутствии – всё это стало необходимостью. Но появлялся Стас, и всё менялось, она, казалось, была только его, всегда, а с Егором лишь притворялась. Казалось бы, невинная просьба – станцевать для любимого мужчины, но раз за разом Егор получал отказ. Ему не был важен этот танец, ему была важна её позиция, её отношение, он сразу бы откинул все сомнения, но нет, странная связь была между бывшими любовниками и каждый раз слово «бывшие» казалось лишним и больно врезалось в сознание. В тот вечер, после разговора с Алиной, Настя ни в чём его не обвинила, что только подтверждало слова Немовой: «ты ей не нужен, ты только шаг вперёд». Это бесило неимоверно, но потом она заплакала – она переживала, мучилась, у неё была своя версия происходящего. Вроде всё пошло на лад. В Италии, когда им никто не смог бы помешать, он вздохнул с облегчением, насладился её кампанией, ему нравилось смотреть на неё со стороны. Ночь, как никогда откровенная, была переломным моментом в их отношениях. Правда, когда сказала, что ему принадлежит, снова смазала впечатление: тут же отвернулась и ушла, а он проглотил и это, мог себе объяснить. А утром всё снова изменилось: услышал, как она мило ворковала, и, опять же, со Стасом. Вот тогда и не сдержался. Не понял даже, кого ненавидит больше её, или снова нахлынуло чувство, которое зародилось при разводе с женой. Смотрел на Настю, а видел жену и знал: ничего не поделаешь – женщину изменить нельзя. И тогда решил унизить, заставить понять, что потеряла, запугать – всё, что угодно, только бы вернуть свою власть, а Настя ушла. Ушла, не смотря ни на что. Потом, когда призналась, что со Стасом спит, даже мысли не возникло, что врёт. Столько ненависти было в тот момент в её глазах. И внутри всё оборвалось, понял, что это конец. Потом нахлынули эмоции, себя Егор не контролировал, хотел владеть ей… хорошо, что не случилось. Сам себя ругал за несдержанность. После хотел найти, чтобы просто поговорить, объяснить, помириться. Понял, что теряет голову и готов, как и бывшей жене, прощать измены и унижения, только бы была рядом… за это, ненавидел сам себя.
— Егор Иванович, приехали. – Оторвал от размышлений баритон водителя. — Жди здесь. Поднимался на нужный этаж, даже лифтом не воспользовался, чтобы затянуть время. Потом минуту просто под дверью топтался, наверно хотел услышать что-то, или просто ждал, что Настя выйдет. Звонить в звонок не стал, помнил о предупреждении Стаса о ребёнке, ухмыльнулся мысли о том, что тот заботится о его сыне… хотя до конца в эту новость пока так и не поверил. У него есть сын!.. В дверь решил постучать и, на удивление, она вскоре открылась. Глазка не было, кто стоит за дверью Настя знать не могла, но дверь распахнула широко. Правда, потом и застыла, не зная, что делать дальше. — Я войду? Прозвучало не так, как хотел, даже как-то грубовато, Настя и вовсе ничего не ответила. Она его ждала все две недели, пока жила здесь, каждый день вздрагивала от звонка, не решалась подойти к двери. А сегодня расслабилась, занялась уборкой и совсем не думала об этом. Егора на пороге увидела и внутренне зажалась. Взглянула в его глаза: взгляд был суровый, тяжёлый, но не злой и это немного успокаивало. Егор на Насте взгляд не задержал, прошёл в гостиную, огляделся по сторонам, а потом глянул на неё в упор. От этого взгляда спрятаться было трудно, но очень хотелось, казалось, сейчас начнёт обвинять. Лучики морщинок расходились в стороны после привычного прищура, редкие седые волоски на висках выдавали тяжесть последних лет, хотя ему совсем недавно исполнилось тридцать девять. Глубокая морщина проходила по всему лбу, показывая, насколько взвешенное решение он принял для себя. Но всё это, до мельчайших черт лица, до запаха одеколона – всё было знакомым и родным. |
