Ангус же смотрел на нее.

— Он не со своей щиколоткой, а с моим альпенштоком. И что еще важнее, он не вернется, пока мы не поговорим. Кстати, почему так официально? С каких это пор я превратился в мистера Макаллана?

— Я хочу, чтобы Келли понимала, что такое уважение.

— Вздор! Вы уже понаделали с ней ошибок, не надо их усугублять.

— Вы имеете что-нибудь против? — язвительно поинтересовалась она.

— Разумеется. Мы подружились с малышкой с самого начала. Несмотря на ваше противодействие! — Она открыла рот, но он не дал ей говорить. — Не трудитесь отрицать очевидное. Вы не жаждете моего общества, но кое-что вы выслушаете. Сядьте же, вас это ни к чему не обязывает.

— Простите, нам не о чем говорить. Я уеду, как только вернется Келли.

— И что из этого следует? — Его глаза сузились.

— Факты. — Невозможный человек. Неужели он не понимает, что она развязывает ему руки? — Я очень занята. Мне пришлось кое-что отложить, чтобы не портить праздник Грэму. Теперь вы здесь. Думаю, теперь я свободна.

Он побледнел.

— Извините меня за глупость. Я понятия не имел, что вы торопитесь.

— Нет. То есть, нет, я просто хотела… — Вид у нее был несчастный.

— Сказать «нет». Примерно в двадцати словах. И одного бы хватило, девушка. Я бы сообразил.

Неужели он рассчитывал на демонстрацию благодарности? На то, что она, словно щенок, кинется лизать ему руки? Тогда она говорит «нет». Она не могла больше играть в этот «пикник».

— Пойду подгоню машину. Пришлите Келли ко мне, когда она появится.

— Прямо сейчас? — Его лицо вытянулось. — А завтрак?

Это было последней каплей. Ее нервы на пределе, а он думает о каком-то завтраке. Глупо предполагать, что кто-нибудь, хоть бы и Трой, может достучаться до него.

— Существуют вещи поважнее еды! — вскипела она, рванула дверь и выскочила.

Вчерашний день был тяжелым, сегодняшний не лучше. Она присела на краешек кровати и, к своему стыду, расплакалась.

Нет, так не пойдет. Она решительно встала и вытерла лицо, все равно она чувствовала себя разбитой. Надо принять душ и переодеться.

…Она все еще стояла под душем, когда услышала, как стукнула входная дверь.

— Келли! — позвала она. — Хорошая моя! Я здесь.

Наверное, у Келли было неважное настроение из-за того, что праздник закончился так быстро. Надо будет придумать что-нибудь приятное для нее на обратную дорогу.

— Там на крючке полотенце, радость моя. Передай, пожалуйста.

Короткое молчание, затем занавески душа зашуршали, и появилось полотенце. И мужская рука, держащая его.

— С удовольствием, радость моя.

…Время пошло вспять. Мэгги перенеслась на восемь недель назад. Она была на Шарлотт-сквер… Затем чувства вернулись к ней. Она стукнула по руке и высунула голову из-за занавесок.

Перед ней было лицо Ангуса, сияющее от удовольствия.

— Что-нибудь не так? — вежливо осведомился он.

От негодования она начала заикаться:

— В-вы-вы — убирайтесь!

— Ну-ну, давайте! Вы же знаете, как я люблю смотреть старые фильмы.

Его губы заразительно дрогнули. Через секунду рассмеялась и она.

— Вы всегда вламываетесь в ванные? — сквозь смех спросила она.

— Всегда, когда меня так мило об этом просят. — Он шутил, но было в его взгляде что-то, от чего перехватывало дыхание, и она чувствовала себя совсем юной.